Сырок. История моей жизни и бизнеса

Когда у Кассема появились деньги, он решил открыть платную поликлинику, построил здание. Туда могли прийти другие врачи: принять пациента или сделать операцию.

Брат Кассема к тому времени умер, а его жена, перед отправкой в СССР отдавшая последнее платье, стала работать у Кассема сестрой-хозяйкой. Пока строили здание клиники, она себе такое же построила в деревне. Кассем абсолютно неграмотно скупал всю современную аппаратуру на кредитные деньги и не следил за финансами. Кончилось тем, что долг перед банком превысил миллион долларов – колоссальные по тем временам деньги. Кассему грозило судебное разбирательство, и он попросил меня помочь. Я увидел, как у него построен «бизнес», что все воруют, и понял: вытягивать – дело бесполезное. Сказал ему: «Кассем, единственный выход – приезжай ко мне. Я тебя спрячу, а потом все уладится».

Кассем бежал из Марокко и работал у меня лет пять. К тому времени они с Надей давно разошлись. Психология арабского мужчины такова, что женщина не вписывается в мужскую компанию. А там танцовщицы, город Касабланка маленький, Надя узнала, они стали ругаться и разбежались.

Когда Кассем прятался у меня, его с Надей дочка Лейла – красивая девочка с точеной фигуркой – училась в Петербурге, в 90‑х годах «славившемся» как бандитский. Кассем хотел, чтобы она тоже получила медицинское образование. В Питере Лейла забросила институт и стала встречаться с каким-то авторитетом.

А тут проявилась ее школьная любовь – парень из Марокко, отец которого работал с братом короля. Этот разумный мужик разбогател, скупив много мельниц в Марокко. Лейле надо возвращаться в Марокко, а она не девственница! Что делать? Но выход всегда есть. Мы с Кассемом думали-думали и решили зашить ей девственную плеву. Все прошло удачно. После этого мы даже с ним небольшой бизнес по возвращению девственности организовали. Но ненадолго, потому что поняли: дело сомнительное – могут и посадить.

Мы отправили Лейлу в Марокко девушкой, она благополучно вышла замуж и родила двоих детишек. Поскольку муж Лейлы из высоких кругов, за несколько лет он сделал так, что кредит Кассему закрыли и тот смог вернуться в Марокко.

За время пятилетнего пребывания в России он успел и мне построить клинику. У Кассема прекрасное чувство вкуса, вся красота клиники – его заслуга. Тут уже никто не воровал, я лично следил за процессом. После открытия клиники Кассем долгое время лечил женщин, работал врачом-гинекологом, имел денежную клиентуру.

Халид и Алями после института тоже вернулись в Марокко. Однажды я приехал к Кассему погостить и попросил его организовать нам встречу. Мы договорились, что спрячемся, и вот заходит Халид, я эффектно выхожу и говорю: «Халид, привет!»

Встреча получилась радостной. Но в процессе общения с ребятами я узнал, что обучение на родине социализма испортило им жизнь. В Марокко они не достигли больших высот. Врачебную практику вели, но жили бедновато. Они впитали наши идеи и в монархическом Марокко попытались воплотить их в жизнь – во всяком случае, сами жили по ним. Конечно, эти идеи кардинально отличались от принципов, которыми руководствуются врачи в рыночных странах. Мы в Советском Союзе привыкли работать бесплатно, нам было стыдно брать деньги с больных. Правило это до сих пор живо у врачей старого поколения.

Надя стала успешным врачом в Марокко – обслуживала в основном советских специалистов. В 70–80‑х годах Советский Союз старался привлечь побольше сторонников в своем противостоянии с США и оказывал технологическую помощь менее развитым странам. Но после перестройки почти всех русских специалистов отозвали, и Наде стало не с кем работать.

Какое-то время назад она узнала, что я оказался богатеньким Буратино, и через моего товарища обратилась за материальной помощью: будто бы ветром снесло крышу ее дома. Я дал денег на ремонт. Потом она стала писать мне лично, что любовь не забывается, прислала фотографию.

Зачем мне эта головная боль? Сели мы с товарищем, выпили по рюмке за молодость, я достал ее письма и стал сжигать. Как в старой русской частушке:

Печку письмами топила и подкладывала дров,
Все смотрела, как горела моя первая любовь.

Я попросил передать, чтобы она больше не писала. Во-первых, Кассем – мой товарищ, во-вторых, в одну и ту же воду два раза входить неправильно.