Сыщик Брок. Дилогия

Таня с сомнением глянула на пробирку снова.

— Но там нет никаких роботов.

— У-ф-ф… Они же нанороботы! Очень маленькие. Нано — это десять в минус девятой… — начал было объяснять Дмитрий, вспомнил, с кем имеет дело, и сказал: — Короче, это он. Мой гель. Аккуратно поставь пробирку на подставку в шкаф.

— Дальше что? — спросила Таня, убрав пробирку.

— Положи тело на кровать и отпили ножовкой голову. Только принеси из подсобки ведро, а то крови много натечет… О-о-о!!!

— Что еще? — нахмурилась Таня.

— Кровь… — простонал профессор Дурилкин. — Какой же я дурак! Я забыл про кровь… У нас же ее нету, да ты всё равно переливать не умеешь…

— И что теперь? Выходит, я зря грех на душу взяла? Мне что, сдаваться идти? — Татьяна воткнула руки в боки и недобро посмотрела в глаза Дмитрию.

— Постой… Есть идея! Если сделать всё быстро, кровь не успеет свернуться. Только тело надо не положить, а поставить, или хотя бы посадить, чтобы кровь не вытекала. Сумеешь?

— Давай, говори дальше! — прикрикнула Таня.

— Потом сразу смажь гелем срезы на теле и на голове…

— На голове-то зачем?

— Когда ты снимешь с установки мою голову, посадишь туда голову Хитрюгина. А гель не даст отмереть тканям на срезе, так что голова сможет жить в установке очень долго.

— Ну, и зачем нам голова Хитрюгина?

— Во-первых, ты снимешь с души грех смертоубийства — получится только членовредительство, хоть и очень большое «члено», — улыбнулся Дмитрий. — А во-вторых, это будет для него лучшим наказанием! Пусть сам на шестке поторчит, падла.

— Фу, как ты выражаешься, — сморщила носик Таня. — Не профессор, а уголовник.

— Уголовница пока ты у нас, не забывай, — отпарировал Дурилкин. — А я как раз жертва.

— Аборта, — зло закончила Татьяна. — И хватит трепаться! Дело говори!

— И впрямь, — спохватился профессор, — время-то идет. Итак, смажешь всё гелем, потом перекроешь вентили подо мной — и быстро снимай мою голову, а на ее место надевай голову Хитрюгина и открывай снова вентили. Потом бери мою голову, мажь срез гелем и прижимай к срезу на теле, как можно ровней. А потом аккуратно ее пришей. Тут главное, чтобы было прочно и ровно, остальное сделает гель. Тело лучше привязать к спинке кровати, чтобы не упало невзначай…

— А что потом?

— Потом жди. Примерно через полчаса я должен прийти в себя, через час начну говорить, а еще через час-другой мы с тобой отсюда смоемся!

— А мне тело? — возмутилась Татьяна. — Ты же обещал!

— Ну, не сразу же! Да и где его сейчас возьмешь? Надо же хорошее выбрать, красивое. Нет?

— Само собой. Но учти, ты обещал! — Таня погрозила пальчиком.

— Да помню я, помню! Раз обещал — сделаю. Давай, начинай, не тяни! — скомандовал Дурилкин и тут же спохватился: — Пожалуйста.

Таня всё сделала так, как сказал Дмитрий: усадила на кровать труп, привязала его обрывками веревок к спинке, отпилила ножовкой голову, смазала срезы гелем. Вот только когда она выдернула из зажимов установки голову профессора DDD, а на ее место вставила голову профессора Хитрюгина, та начала грязно ругаться, так что голосовой вентиль пришлось плотно закрыть. В остальном всё прошло без сбоев.

Даже не через полчаса, а немного раньше, Дмитрий пришел в себя. Еще через десять минут он заговорил:

— У тебя всё получилось!

— Чай, не дура! — не подозревая, как жестоко ошибается, ответила Таня.

— А Хитрюгин почему молчит?

— Я ему кислород перекрыла. Матюкался громко.

— Ну-ка, открой, что-то мне его видок не нравится…

Таня подошла к установке и принялась откручивать вентиль.

— Что ты крутишь? — охнул Дмитрий.

— То, что закрыла, — честно ответила Таня.

— Ну, ты и дура! — не удержал слово истины профессор. — Ведь ты ему и впрямь кислород перекрыла! Голосовой вентиль — выше!

— А ты поори еще, поругайся, — шагнула к кровати Татьяна. — Забыл, как там недавно торчал? — Таня взяла в руки ножовку. — Напомнить?

— Танюша, прости! — запричитал Дурилкин, увидев в Таниных глазах неподдельную сумасшедшинку. — Больше не повторится, век воли не видать!

Прошла неделя. Профессор DDD жил у Татьяны, сочиняя планы собственной легализации. Проще всего было скрыться за границей, воспользовавшись документами того же Хитрюгина. Тем более, по наущению Дмитрия, Таня на следующий же день пустила в клинике слух, что Хитрюгин уехал в Берн на симпозиум, примерно на месяц-полтора. Так что профессора долго не должны были хватиться.

Хуже было с другим. Данное Татьяне обещание висело на зажившей шее Дурилкина тяжким бременем. Плата за управляемую удачу казалась профессору чрезмерно завышенной. А что делать — слово он дал. Безумно хотелось сунуть шею в петлю. Но что-то пока сдерживало Дмитрия Денисовича, какая-то невесомая, словно крылья мотылька мысль щекотала мозг, будто утешая: не всё еще потеряно. Но мысль порхала дурацким мотыльком и никак не давалась в руки.

Таня сама дала толчок для превращения эфемерной мысли в коварный и четкий план. В тот день она завелась с самого утра: