Сыщик, ищи вора!

Русские цари, которых изрядно достали и турецкие «ноты протеста», и проводившиеся в отместку набеги крымских татар на русские земли, не раз посылали донским казакам грозные указы, требуя прекратить набеги на турок. Но как они ни угрожали лишить донцов и своего расположения, и «царева жалованья», донцы указы игнорировали и продолжали регулярно ходить в набеги. Причины тут были не в стремлении «постоять за веру христианскую», а сплошь и рядом чисто экономические. Среди донцов к середине XVI века уже вовсю шло, как выражались когда-то ученые-марксисты, «классовое расслоение». Выделились «старшины» – зажиточные казаки из «старожилов», успевшие обзавестись богатыми хозяйствами и, в общем, сплошь и рядом не склонные подставлять головы под басурманские сабли. Однако большой процент составляли «новоприбывшие», которых называли «голутвенными людьми», «голью», «голяками», – буквально только что бежавшие из-под тяжелой царской руки, часто вместе с женами-детьми. Сам царь Алексей Михайлович в отправленной в 1667 году грамоте астраханским воеводам трезво оценивал ситуацию: «В донские городки пришли с Украины беглые боярские люди и крестьяне с женами и детьми, и оттого теперь на Дону голод большой».

Действительно, на Дону скапливалась большая масса людей, не имевших никаких средств к существованию – и прокормлению семей. Выплачивать какие бы то ни было «пособия» было совершенно не в характере того времени (и не в традициях казачьих войск). Богатые рыбные ловли были давным-давно «распределены». Прожить прежним крестьянским трудом было невозможно – казаки попросту не пахали тогда землю, откровенно презирая «мужицкий» труд (настолько, что слово «мужик» считалось крайне ругательным). Одним словом, жизнь сама толкала к тому, чтобы взять саблю и пойти за очередным атаманом, обещавшим неплохую добычу. Именно «голутвенные» и составляли большинство участников набегов, ослушников царской воли. А поскольку память о перенесенных в Московском царстве лишениях и притеснениях была слишком свежа, казаки из «голутвенных» не только на «басурман» ходили, но и частенько разбойничали на Волге, грабя русских, а не только иноземных купцов, и нападая на русские приволжские городки. Иногда им это удавалось исключительно из-за страсти к наживе местных царских чиновников. В 1550 году в город Гурьев прибыл новый воевода Иов Суровцев – и первым делом стал оглядываться: где бы тут прихомячить монету? И придумал – за хорошую взятку отпустил практически всех гарнизонных стрельцов на заработки в Астрахань. Остались всего человек десять, кто больные, кто пожилые. Так что, когда к Гурьеву подплыли на двенадцати стругах донцы атаманов Парфенки и Радилова, оказать сопротивление было просто некому. Казаки преспокойно разграбили крепость, забрали все ценное и преспокойно уплыли. В городе они не душегубствовали – разве что три дня пытали огнем приказчика Алаторца, выведывая, где городская казна. Отсидевшийся где-то Суровцев, опасаясь наказания за подобные фокусы, не написал об этом нападении ни строчки астраханскому воеводе, которому был подчинен по службе. Однако приказчик Белозеров, как говорится, просигнализировал – то ли по склонности к тому натуры, то ли были у него и другие обязанности, кроме приказчичьих…

В общем, казаки на Волге стали серьезной проблемой – захватывали купеческие корабли-бусы, без различия веры и нации грабили порой не только русские городки, но и свои же, казацкие, где обитали «зажиточные». Разгулялись на Волге они, в общем, не из одного стремления к грабежам. Турки к тому времени прочно перекрыли своими крепостями выход казакам в Азовское море, и казачья «голутва» потеряла серьезный источник доходов. Кроме того, из-за обилия беглых на Дону началось перенаселение, возник голод…

Однако это, как легко догадаться, не могло служить оправданием ни для Москвы, ни для донской «старшины», заинтересованной в хороших отношениях с царем. Разорять «воровские городки», устроенные разбойниками там и сям по берегам Волги, начали и московские стрельцы, и подчинявшиеся «старшине» казачьи отряды. Пленных обычно вешали без церемоний. Конечно, окончательно искоренить разбой на Волге такими мерами не удавалось…

Казаки тем временем, видя, что Турция для них закрыта, довольно быстро догадались обратить взор в другом направлении – на Каспийское море, то есть на Персию. Во-первых, персы – тоже басурмане, так что подворачивается случай лишний раз «порадеть за веру христианскую», во-вторых, что важнее, страна богатая и добра там найдется много. И наконец, в отличие от турок, персы никогда не были хорошими моряками, и на Каспии у них имелась лишь слабая пародия на настоящий военный флот, с которым казаки могли тягаться практически на равных…