Сыщик Мартин Хьюитт

И тут мне в голову пришла идея. Какое еще живое существо, кроме птицы, могло проникнуть в комнату к миссис Хит через окно без стремянки — допустим, не было никакой стремянки, — или протиснуться в приоткрытое окно миссис Армитедж, ничего при этом не потревожив? Очевидно, никакое. Далее, весьма примечательным был тот факт, что каждый раз пропадала только одна вещь, хотя рядом лежали и другие ценности. Человек может утащить любое разумное количество мелких вещей, а вот птице под силу удержать лишь одну за раз. Но зачем птице тащить в клюве спичку? Определенно ее натренировали это делать с какой-то целью, и недолгое раздумье позволило вполне ясно обрисовать эту цель. Шумная, гогочущая птица сразу бы себя выдала. Так что необходимо было как-то заставить ее молчать по пути «на охоту» и обратно. А что может быть эффективнее, чем учить птицу нести что-то в клюве, не роняя, и при этом еще и молчать? Тут наш горе-воришка убил сразу двух зайцев.

Поначалу я, конечно же, подумал о галке или сороке — эти птицы славятся своей тягой ко всему блестящему. Но только отметины на спичке были слишком широкими и глубокими для их клювов. Далее мне пришла в голову ворона. Поэтому когда мы подошли к конюшне я воспользовался случаем переговорить с вашим конюхом о собаках и о домашних животных в целом, — так и узнал, что у вас дома прирученных ворон не водится. Также, попросив у конюха прикурить, я мимоходом заметил, что вы все пользуетесь большими, толстыми английскими спичками с красными головками. А чуть позже я узнал, что у мистера Ллойда есть попугай — невероятно умная птица, которая поддавалась дрессировке в необычайной для попугая тишине. Так же от конюха я узнал, что мистер Ллойд не раз проходил мимо с клеткой, накрытой покрывалом: как он объяснял, попугай научился изнутри открывать дверцу и улетал, поэтому его приходится изолировать.

Вам я о своих размышлениях, конечно же, ничего не сказал, потому что на тот момент это были лишь ничем не подкрепленные догадки. Я поспешил снова оказаться в комнате Ллойда. Я шел туда, чтобы поиграть с попугаем и заставить его укусить свою зубочистку.

Когда вы оставили меня одного в курительной комнате, я сравнил отметины на зубочистке и спичке и увидел, что они полностью идентичны. После этого у меня не осталось никаких сомнений. Тот факт, что Ллойд встретился с девушками во время их прогулки под вечер, ничего не доказывал, потому что, как только выяснилось, что спичкой пользовались не для освещения, сразу стало понятно, что кража вполне могла произойти и в середине дня, — и должна была произойти именно тогда, если мои догадки были верны. А в том, что они верны, я уже ничуть не сомневался. Этому не могло быть никакого другого объяснения.

Когда миссис Хит оставила окно в свою комнату открытой, а дверь запертой, любой, кто бы смог высунуться из форточки в комнате Ллойда, с легкостью подсадил бы птицу на верхний подоконник. Предварительно зажженную и потушенную спичку (во избежание случайного возгорания при трении об какую-либо поверхность, чтобы не спугнуть птицу) попугай, естественно, ронял непосредственно рядом с тем предметом, который решал утащить в клюве; при всех трех кражах спичка оказывалась в каких-то дюймах от пропавшей ценности — слишком подозрительное тройное совпадение для человека-вора. Все это нужно было проделывать как можно скорее после ухода дам — тогда у Ллойда появлялось достаточно времени, чтобы выйти из дома, забрать свою птицу, и пойти девушкам навстречу, чтобы помочь донести до дома сорванные папоротники. Спичка для всего этого дела была выбрана не случайно: это вещь, весьма часто встречающаяся в спальнях на туалетных столиках, а если бы ее кто-то и заметил, то она повела бы всех по ложному следу, как и случилось с детективом из Скотленд-Ярда.

В случае с миссис Армитедж то, что была украдена грошовая брошка, а более ценное кольцо осталось нетронутым, ясно говорило о том, что вор был дураком, не способным отличить истинную драгоценность, — однако все остальные действия прямо доказывали его сообразительность и хитрость. Дверь в спальню была заперта, газовщик, если можно так сказать, стоял на страже, а окно было лишь приоткрыто на восемь-десять дюймов и при этом подперто расческой. Вор-человек в любом случае потревожил бы эту конструкцию, и вряд ли стал бы рисковать своей шкурой, пытаясь поставить все на место, — особенно вор, который настолько торопится, что вырывает брошь прямо с корнем из подушечки для иголок, не размыкая булавки. А вот птица с легкостью бы прошла через приоткрытое окно и порвала бы подушечку для иголок, чтобы стащить брошку, вероятнее всего параллельно вцепившись в нее лапкой.