Сыщик Мартин Хьюитт

Очень часто Хьюитт был так заинтересован каким-то особенно необычным делом, что едва сдерживал себя, чтобы не бросить все остальные заказы, пусть с точки зрения дохода оно ему практически ничего не сулило. Как правило, детектив умел расставлять приоритеты и противостоять подобным желаниям, но было одно дело, которому он отдал себя полностью. Это был определенно невероятно странный случай — одно из тех дел, которые периодически выходят в свет, но обычно остаются не оглашенными для обычной публики. Сталкиваясь с подобным, волей-неволей начинаешь думать, что эксцентричные выдумки лондонских происшествий мистера Р. Л. Стивенсона в «Новой Тысяче и одной ночи» не такие уж и экстравагантные. «Нет ничего в принципе возможного в этом мире, — часто говорил мне Хьюитт, — что бы не происходило или ещё не произошло в Лондоне». И, конечно, у меня не было причин с ним не согласиться.

Случай, о котором я рассказываю, произошёл за некоторое время до нашего с детективом знакомства — а 1878 году. Утром, как обычно, он пришёл в офис поискать какую-то информацию насчёт одного из своих скучных и зачастую трудных дел, которые, вероятно, составляли основу всей его практики. Но там Хьюитта уже ждало известие о таинственном убийстве, произошедшем в другой части этого же здания днём ранее. Из-за неясных обстоятельств произошедшего в утренних газетах, которые по воле случая детектив не читал, промелькнуло лишь туманное описание этого дела.

Здание находилось на новой линии частично перестроенной улицы у национальной галереи. Весь ряд домов был построен одним спекулянтом для сдачи квартир, комнат и офисов (на первых этажах). Комнаты расходились очень хорошо и, как правило, подходящим жильцам. Самым неприятным из арендаторов оказался мистер Рамо, темнокожий джентльмен, холостяк, занявший три комнаты на верхнем этаже именно того здания, которое посещал Хьюитт. Арендные платы он производил всегда вовремя, но вот на его поведение поступали бесчисленные жалобы от соседей. Он дико напивался и начинал выть и кричать на неизвестных языках. Он засыпал прямо на лестнице, и леди боялись там проходить. Твёрдый мусор он рассыпал по общим ступенькам и коридорам, кидался им в пекарей и почтальонов, а над посыльными играл такие подлые и зверские шутки, что они, порой, заканчивались вызовом в полицейский участок. Какое-то время ему очень нравилось съезжать по перилам лестницы с криками: «Хо-хо! О да!». Но поскольку он был взрослым и тяжёлым мужчиной, а перила предназначались для совершенно других целей, очень скоро его в строгой форме попросили прекратить это ребячество. У него было полно денег, но, несмотря не это, складывалось ощущение, что он слишком легкомыслен и дик, чтобы жить среди обычных, тихих людей.

Сколько ещё хозяин дома собирался терпеть эти выходки, по словам информатора Хьюитта, оставалось загадкой, потому что в субботу днём вопрос о нежелательном арендаторе решился сам собой. Рамо был убит в своей комнате, а тело самым непостижимым образом было тайно вынесено из дома.

Сильнейшее подозрение пало на разнорабочего, который копал и таскал уголь, мыл окна и рубил дрова для нескольких домов на этой улице и который внезапно уехал в ту же субботу. На самом деле убийство было совершено ножом этого человека, а сам он не раз угрожал Рамо расправой, когда тот в своей излюбленной зверской манере над ним подшучивал. Подозреваемый был французом по имени Виктор Гужон, потерявшим работу часовщика из-за травмы правой руки. Он как мог зарабатывал себе на жизнь, выполняя разную грязную работу.

Это был маленький, слабый и не особо примечательный человек, и беспрестанные издевки большого негра просто сводили его с ума. Очень часто, вдоволь натешившись страданиями Гужона, Рамо небрежно кидано ему шиллинг, и хотя маленький француз очень нуждался в деньгах, он, разрываясь от ярости, всегда швырял подачку прямо в лицо мучителю.

— Свинья! Отребье! — кричал он. — Грязая африканская свинья! Отнеси этот шиллинг туда, откуда его украл! Voleur[14]. Свин!

На цокольном этаже дома жила черепаха, которую Гужон взял себе в качестве домашнего животного, и которую негр иногда использовал в качестве метательного снаряда, запуская несчастное существо прямо в голову французу. В один из таких случаев черепаха так сильно врезалась в стену, что у неё раскололся панцирь, и ослеплённый яростью Гужон набросился на своего мучителя с лопатой. Эти истории — лишь малая часть из всех стычек между Рамо и разнорабочим, но они прекрасно иллюстрируют их взаимоотношения.

После общения со своим родственником из Франции, предлагавшим работу, Гужон уволился и решил уезжать как раз в тот день, когда было совершено преступление. Около трёх часов пополудни горничная, продвигавшаяся в сторону комнат Рамо, встретилась с уходящим Гужоном. Гужон попрощался с ней и, указывая в направлении комнат Рамо, торжествующе произнёс: «Больше никаких чёрных свиней в моей жизни. Черт! С меня довольно! Больше он никогда не будет меня tracasser[15]». И ушёл.