Сыскарь из будущего

Все вроде в порядке. Тогда он повернулся к Спасо-Преображенскому собору и перекрестился. Затем зычным басом стал зачитывать имена разбойников из провеня – судного списка подсудимых. Убедившись, что все они на месте, воевода скомандовал десятнику: «Выводи иродов в их последний путь! Народ уже заждался правды!»

Вся площадь у крепостной стены была забита людьми. Свободного места не было. Ведь за многие годы впервые прилюдно казнили не простых воров, а известных на всю округу разбойников и их матерого главаря. Матери даже своих малышей привели посмотреть на казнь. А вот это Николаю было трудно понять: зачем двух-, трехгодовалым детям глядеть на мученическую смерть. Хотя жизнь в средневековой Московии во многом отличалась от его жизни в двадцать первом веке и, несмотря на это, он постепенно втягивался, и уже все реже и реже вспоминал свой век, УГРО, Ленку. Здесь он был фактически начальником местного убойного отдела полиции. Только именовался он тут по-другому, а суть его работы была та же самая – сделать все, чтобы по русской земле ходило как можно меньше всякой мрази, а, значит, простым людям день ото дня чтобы становилось легче жить и работать.

Когда народ увидел медленно идущих разбойников, то одобрительно загудел. Больше четырех десятков должны были пройти сквозь бурлящий поток людей. Те кожей чувствовали ненависть собравшихся и инстинктивно втягивали голову в плечи. Они боялись, что разгневанные люди попросту забьют их камнями. Им впервые за многие годы действительно стало страшно. А люди и впрямь стали поднимать с земли камни и кидать их в связанных пленников. Их рваное исподнее плохо прикрывало их тела и тем более никак не могло защитить его от тяжелых камней. Стражники лениво покрикивали на людей, самых ретивых отгоняли, но они больше опасались за себя, чем за пленных. Им было все равно, даже если они не доживут до суда. Всех разбойников выстроили перед помостом. Еще раз пересчитали, и десятник стражи пошел докладывать воеводе.

В центре деревянного помоста, к которому привели пленных разбойников, стоял стол, за которым сидели воевода, митрополит, Николай и Мишка в качестве писаря, чтобы составить список казненных. По бокам стола стояли стражники с секирами на плечах. Перед столом, на некотором отдалении от него, возле плахи ожидал свою первую жертву палач. Он медленно провел большим пальцем по лезвию начищенного до блеска топора и удовлетворенно цокнул языком. Затем лениво оглядел длинную шеренгу разбойников и вздохнул – изрядно помахать топориком ему сегодня придется. Потом посмотрел на корзину и кивнул на нее головой помощнику. Тот понял, ему тоже сегодня придется побегать с полной корзиной голов, и тоже тяжело вздохнул.

Толпа слегка волновалась, как море перед бурей. Действо предстояло длительное и кровеобильное. Но люди были рады хотя бы такому развлечению. Не так уж и много их было у людей. На помост двое стражников привели первого разбойника. Главаря шайки воевода решил оставить на самый конец казни. А этот обвиняемый был совсем молодым парнем, и ему не верилось, что это действительно происходит именно с ним. Он диким, испуганным взглядом рассматривал людей, надеясь найти в их глазах хоть каплю сострадания, но напрасно – толпа жаждала отмщения, крови.

– Виновен! – коротко бросил воевода, и стражники, заломив руки разбойнику, уложили его голову на плаху.

Палач небрежно откинул с его шеи волосы, чтобы те не мешали качественно произвести удар топором. До этого гудевшая толпа на миг затихла, так что было слышно пение невидимого дрозда, кружившего высоко в небе. Палач делает короткий замах и резко опускает топор. Голова разбойника с глухим стуком падает в заботливо подставленную корзину. Толпа разом выдыхает, и площадь оглашается истошным ревом и бесноватыми выкриками. Справедливость восторжествовала. Первый разбойник поплатился за свои черные дела. Так, под будничное «Виновен!» расстались с жизнями и остальные четыре с лишним десятка разбойников.