Сыворотка правды (СИ)

Персиваль поначалу холодно реагирует на происходящее и принимает из рук Голдштейн склянку. После чего вертит ее в руках несколько минут, подносит к свету лампы, а после - ближе к лицу, видимо, желая получше рассмотреть настойку. Не найдя опознавательных знаков, мужчина легко поддевает пробку и извлекает ее из сосуда. Грейвс ждет несколько секунд, а после подносит зелье к носу и вдыхает аромат.

На его лице отражаются весьма смешанные чувства. И поначалу Порпентина чувствует себя невероятно довольной, пока не замечает ухмылку в уголках его губ.

- Мисс Голдштейн, если вы хотели удивить меня, то у вас это вышло. – Его тон слишком подозрительный, и хорошее расположение духа волшебницы тут же улетучивается. – Ни один мракоборец еще не предлагал мне ванильную эссенцию в качестве неоспоримой улики.

- Что?!

Тина даже не скрывает своего удивления. Еще вчера в ее кармане лежала сыворотка правды, изъятая в спикизи Гнарлака.

- Проверьте сами, - спокойно говорит Грейвс и возвращает ей склянку.

Девушка немедленно вдыхает запах, различая знакомые сладковатые нотки ванили, и понимает, что сыворотка правды, найденная ею вчера, точно не имела никакого аромата. Голдштейн даже пробует содержимое на вкус и, к своему стыду, осознает, что Персиваль абсолютно прав.

Она только что отдала директору отдела магического правопорядка жидкую добавку в выпечку и попыталась сделать из этого сенсацию.

Наверняка, волшебница со стороны выглядит смущенной до безумия, раз старается даже не смотреть на Грейвса и совсем не замечает веселых искорок в его взгляде.

- Это все, Тина?

Она хотела было кивнуть, как неожиданно вспоминает, каким образом у нее в кармане оказалась ванильная эссенция.

Тина, я хочу приготовить на завтрак восхитительную яблочную шарлотку! Тебе придется зайти после работы в бакалейную лавку не-магов и купить мне экстракт ванили, иначе без него ничего не выйдет. И, прошу, не забудь о моей просьбе, как в прошлый раз.

Куинни.

Она попросила купить ей это треклятое изобретение обычных людей, чтобы сдобрить свой Мерлинов пирог.

Но если ваниль осталась у нее в кармане, то, значит, сегодня утром сестра вытащила из кармана ее пальто…

Господи, нет. Только не это.

Девушку моментально бросает в жар.

С утра перед работой она под четким контролем Куинни съела внушительный кусок шарлотки, запивая все чаем. И, похоже, волшебница весь день находилась под действием сыворотки правды, ведь употребила не предписанные три капли, а минимум пару ложек!

От осознания этого факта Тина хочет провалиться под землю. Она стыдливо поднимает взгляд над Грейвса и замечает, что он чуть ли не смеется над ней. Какой ужас.

- Тина, у вас все в порядке? О чем вы думаете?

- О том, что вы слишком явно насмехаетесь надо мной, - чуть ли не со стоном произносит девушка, а после прикусывает язык.

Только не это.

Порпентина даже не успела подумать, как слова сами вылетели у нее изо рта. Дурацкое зелье! Дурацкие гоблины! И Куинни! Как она могла? Неужели не отличила сыворотку правды от простой ванильной эссенции?

Сейчас самое главное не вступать в дальнейший разговор с Персивалем, чтобы не дать ему еще больше поводов считать ее, Тину, совсем невежественным мракоборцем.

Подумать только: она не просто отдала шефу пищевую добавку, но и сама же управилась с уликой. Съев ее за завтраком.

Если Грейвс узнает об этом, то заполнение отчетов ей покажется еще очень приятным делом. Ведь иначе Голдштейн в ближайшее время не доверят ни одного интересного случая.

- Вот как? – брови Персиваля ползут вверх. – Что же еще вы обо мне думаете?

Если бы девушка не была так озабочена вопросом, как закрыть свой рот, то она бы наверняка решила, что Грейвс уже обо всем догадался. И виртуозно издевается над своей подчиненной.

- Я думаю, - раздается писк вместо привычного голоса Порпентины, - что вы весьма опытный мракоборец. И что вы отлично справляетесь со своей работой. И служите примером для всех нас.

Остановись, Тина, хватит! Прошу тебя, прекращай.

- Вы – отличный маг. Уверена, что Президент Пиквери рада иметь такого помощника, как вы.

Персиваль внимательно слушает, а в его глазах можно прочесть такую едкую (или довольную) усмешку, что Голдштейн готова сгореть от стыда на месте. Но на этом словесный поток, кажется, решил не заканчиваться.

- А еще у вас потрясающие глаза, - на одном дыхании выпаливает девушка, краснея еще больше и становясь ярче любимого пальто своей сестры.

- Глаза? – вот теперь он абсолютно точно смеется над ней, даже не скрывая улыбки.

- Глаза, - повторяет Тина, ненавидя себя за все это представление. – Вы, наверно, не замечаете, но когда вы сосредоточены на работе или внимательно слушаете выступления Президента, то они у вас под цвет горького шоколада. Когда недовольны работой мракоборцев – этот обсидиан в вашем взгляде может обжечь. А в те редкие минуты, когда все идет как надо, - ваши глаза напоминают топленую карамель с темно-золотыми вкраплениями. Завораживает, - слишком честно признается Голдштейн.