Сжечь мосты

– Остальные занесу позже.

Она быстро сунула деньги в ящик стола. Куда делась ее подозрительность? Я мог расспрашивать ее теперь сколько угодно. Один – не один, почему «живой труп», сколько клиентов приходит, где он с ними работает…

– А насчет квартплаты… Обсудим в следующий раз, когда вы придете.

Я не собирался приходить еще раз. Что я мог выяснить у нее и зачем?

– Мы отключали несколько раз электричество. Все бесполезно. И главное, ему же лучше. Он пользуется электропростыней. Нашего производства, Луцкая фабрика. Это опасно, они загораются.

Он всегда любил новшества. Которые кажутся последним словом техники, а потом быстро ломаются или выходят из употребления.

– Посоветуйте ему не пользоваться электропростыней.

– Вы не знаете женщину, которая приходила к нему в последний раз?

Скорее всего, именно ей он звонил с автобусной остановки, – подумал я.

– Нет, не знаю.

– Какая у него квартира?

– Однокомнатная студия с крохотной кухонькой. Душ на кухне.

Я представил себе, какая у него мебель. Матрас на полу. И крошечный столик у раковины на кухне.

– Вы можете подняться. Будет сюрприз – кто-то пришел его проведать. Не клиент, не по делу… Просто проведать. Хотя клиенты тоже к нему теперь редко приходят.

Не знаю, что с ним случилось. Может, он все забыл. Если бы я пришел, он, наверное, не понял бы, кто я. Забыл и о Леше Болгарине, и об его отце.

– Могу я вас кое о чем попросить? Это новый счет за квартиру. Не хочу ему нести. Наорет, нахамит.

Я согласился, пошел через двор. Темно, пахнет кошками. В подъезде В мне стало не по себе. Тяжело дышать, возле сердца – свинец, не вздохнуть. Лестница с каменными ступенями, металлические перила сварены из простых прутьев квадратного сечения. Я надеялся отдышаться. Двери на площадках темные, обиты старым гранитолем или чем-то вроде фанеры. Голова кружилась. Надо держаться подальше от перил. Я прижался к стене. Но решил идти до конца. До 6-го этажа. Лестница шагала огромными пролетами, между этажами никак не меньше трех с половиной метров.

Дойду до его двери. Буду звонить короткими звонками, пока он не откроет. А когда откроет, скажу: «Нельзя пользоваться электропростынями Луцкого производства. Это просто идиотизм». Буду наблюдать, как он побледнеет, и его лицо исказится от гнева и ярости.

На шестом этаже три двери. Облупленные, обветшалые, такие же, как грязные стены в цветных пятнах, как бы написанных художником – абстракционистом. Электролампа – на пыльном шнуре. На левой двери у звонка приклеен квадратик картона, вырезанный из упаковки какого-то гаджета. Крупным размашистым почерком с перехлестом букв написано: «Кантария». Клочок картона. Была гордая кликуха – Болгарин. Теперь заурядная фамилия – Кантария. Не заурядная, конечно. Просто маргинальная. Для Киева – маргинальная. Почему он написал это? Судя по всему, на Украине так же, как и в России, это не принято. Только, если коммуналки. Пожалуй, это в его характере.

Стоял перед дверью и не звонил. Был уверен, что он откроет. Его вроде никто не навещает теперь. Решит, что пришла та женщина, которой он звонил. Я почему-то посчитал, что он звонил именно женщине.

Положил конвертик в щель под дверью, быстро спустился по лестнице. С каждой ступенькой вниз тяжесть около сердца уменьшалась. Казалось, я избежал страшной опасности. Вот я и во дворе. Снова нормально дышу. Снова на твердой почве, ступаю по безопасному тротуару. Только что я был у двери этого непонятного человека. Мог войти в его жизнь. Довольно было одного движения, одного шага, одного слова, и я-утонул-бы-в-трясине, из которой нет выхода.

Что у меня с мелочью? – этого достаточно для метро. Рухнул на сидение. Подъем настроения, который я почувствовал, покинув подъезд В, сменился подавленностью и упадком сил. Этот мужчина по прозвищу «Живой труп» не имеет ко мне никакого отношения. Он сам выбрал свой путь. Или за него выбрали. Может, и заставили. Может быть, не было другого выхода.

Ощущение дурноты не проходило. Дышать было трудно. Вышел на улицу прежде времени, решил дойти до отеля пешком. Это теперь мой дом. Я был поглощен мыслями и шел, куда глаза глядят. Наугад. Оказалось, что кружил около вокзала. Когда выбираешь отель около вокзала, кажется, что ты здесь очень ненадолго. Здесь все движется, ничего не останавливается, ни о чем нельзя сказать: «Это навсегда». Сегодня или завтра сядешь на поезд и уедешь. Кварталы около вокзала распахнуты в будущее. Садишься в поезд и сжигаешь за собой мосты.

Циферблат больших часов напомнил мне циферблат часов на Витебском вокзале в Петербурге. Сюда обычно приезжал Алеша. Отсюда уезжал. А я… Встречал-и-провожал, встречал-и-провожал, тик-так, тик-так. Теперь я знаю точно. Это был не Алеша. Это был Богдан Кантария. Но с Богданом я не знаком. Мог познакомиться, но не решился. Интересно, кто эта женщина, которой он звонил? Я был уверен, что это женщина.