Сжечь правду

Этот ужин был еще теплее и уютней, чем все предыдущие, проведенные в остерии. Я приложил максимум усилий, чтобы Кьяра забыла о своей травме и не чувствовала себя покинутой. К счастью, мне это удалось, и уже через несколько минут глаза ее радостно засветились. Лишь лицо было уставшим от не самых приятных пережитых ощущений.

И тут я вспомнил, что мне надо бы вернуться в отель и упаковать свои вещи, заплатить за номер, а еще упаковать ее вещи. При этом сделать это надо сегодня, ибо утром необходимо выехать рано, чтобы успеть завтра же поместить ее в больницу. А путь, однако, превышает 350 километров.

– Послушай, горнолыжница, разрешаешь ли ты обычно рыться чужим людям в твоих вещах?

– Хм… А зачем чужим людям рыться в моих вещах? – недоуменно спросила Кьяра.

– Например, чтобы упаковать их перед отъездом.

– В этом случае – вполне. К тому же на данный момент ты для меня куда ближе моего любимого мужчины.

Мадонна! Как можно одновременно гладить по голове и бить по ней кувалдой?! И вообще, как она может продолжать любить этого мужчину после такого наплевательского к ней отношения?

Я, не ответив, начал складывать в чемодан ее вещи. Когда дело дошло до нижнего белья, меня пронзила какая-то странная дрожь. Я, конечно, осознавал, что она мне нравится как женщина, но до сих пор я не допускал в свою голову мысли о ней, связанные с сексом. Почти не глядя, чтобы не давать моему воображению материала для деятельности, я схватил в охапку все ее нижнее белье и одним махом поспешно засунул в чемодан. Потом я облегченно вздохнул и повернулся в сторону ванной комнаты. Наши взгляды на мгновение пересеклись, и внутри меня все затрепетало, будто там неожиданно начался ураганный ветер. Она пристально следила за каждым моим движением.

– Хотела бы я, чтобы мой мужчина был похож на тебя… – тихо произнесла она.

Неосторожно с ее стороны говорить мне такие вещи. После знакомства с ней моя стойкость пришла в упадок.

Я хмуро взглянул на нее и молча направил свои ватные ноги в ванную комнату. Там я прислонился к двери и закрыл глаза, едва переводя дух. Спасибо небу, что у нее сломана нога, а то неизвестно, чем бы все это закончилось. Хотя если бы не ее травма, я бы не находился здесь. Да, мне ни в коем случае нельзя находиться с ней наедине, укрывшись от посторонних глаз. Никогда. Я принял это твердое решение и намеревался неукоснительно следовать этому запрету.

Собрав расчески и другие предметы личной гигиены, я возник на пороге ее комнаты. Она с грустью созерцала мое появление.

– Надо уметь выбирать правильного мужчину, а не довольствоваться тем, кто тебя не достоин, – изрек я, проходя мимо нее к чемодану.

– Легко давать советы, – скептически заметила она.

– Что тебя с ним держит?

– Я люблю его.

– Ах, конечно, как я мог забыть? – ехидно сказал я. Между прочим, слышать это было почему-то невыносимо. – Он на тебя плевать хотел, а ты убеждаешь себя, что любишь его.

–А зачем ты хочешь подорвать мои чувства к нему, постоянно указывая на его недостатки? – с иронией спросила Кьяра.

Я ошеломленно уставился на нее. Она так четко раскусила меня! Только я не знал ответа на этот вопрос.

– Любовь – взаимное чувство. Должно быть взаимным. Если нет взаимности, тогда любовь не имеет смысла.

– Но он тоже любит меня!

– Именно поэтому он до сих пор не здесь, – язвительно заметил я.

– А ты бы в такой ситуации бросил все и приехал бы к любимой женщине?

– Я бы приехал к любимой женщине, едва услышав, что она сломала ногу, даже не спрашивая, нужна ли ей моя помощь.

– Зачем же ты тогда взял ответственность за меня, имея где-то далеко беременную жену? Если она сейчас позвонит и скажет, что очень нуждается в тебе, ты оставишь меня одну, хотя врач сказал, что меня нельзя оставлять одну… – испытующе смотрела она на меня.

Я резко поднял на нее глаза. Меня ужаснула такая перспектива. Потому что я бы тогда оказался зажатым между двух огней: чувством долга и чувством любви. Я упрямо смотрел на нее одним из своих самых мрачных взглядов.

– Кстати, я действительно вынужден буду тебя оставить, – попытался я уйти от ответа.

В глазах ее мелькнул испуг, смешанный с разочарованием. Она была похожа на маленького ребенка, у которого отняли плюшевого мишку перед сном, погасили свет и оставили в темной комнате одного.

– Да, конечно. Спокойной ночи, и спасибо за все! – постаралась она придать своему голосу спокойствие.

Я удивленно посмотрел на нее.

– То есть ты передумала проводить ночь с симпатичным горнолыжником и хочешь сделать из меня человека, который соврал медикам?

– Но ведь ты сам сказал, что уходишь…

– Да. Завтра утром. Чтобы собрать свои вещи и заплатить за отель. Или, может, я лучше сделаю это сегодня, когда ты уснешь.

– Нет! Не уходи! – порывисто воскликнула она.

– Боишься оставаться одна в темноте? – усмехнулся я, пытаясь усмирить дрожь.

– Нет, я не хочу, чтобы ты ночами ходил по улицам. Пожалуйста!

Она произнесла это так эмоционально, словно безумно любила меня и безумно беспокоилась за мою жизнь. Это сводило меня с ума, и желание обнять ее становилось нестерпимым.