Сжигая мосты

Не успел я сообразить, как нужно себя вести в такой момент, как Таня уже прижималась к моей спине своей мягкой грудью и шептала какие-то словечки мне на ухо, полностью игнорируя присутствие третьего человека трёх лет отроду. Катя в тут же секунду вскочила с моих колен и снова начала истошно кричать, топая ногами, словно Золотая антилопа, выбивающая из-под копыт монеты из драгоценного металла. Сказать, что я взбесился – ничего не сказать. Я готов был придушить Таню на месте. Но вместо этого я грубо схватил её за локоть и буквально отволок в комнату, рыкнув: «Сиди тут и только посмей выйти!» С шумом захлопнув дверь, я вернулся в гостиную к моему рыдающему ребёнку.

Все мои попытки успокоить дочь оказались безуспешными. Она билась в истерике и кричала, что хочет к маме. Никакие мои доводы и уговоры уже не могли вернуть её в спокойное состояние, и я, смирившись со сложившейся ситуацией, пообещал ей позвонить маме, как только она выпьет сока и немного успокоится. Катя послушно осушила стакан апельсинового сока, а я, воспользовавшись тем, что она отвлеклась на транслируемый по телевизору мультфильм, вернулся в спальню, с намерением обрушить весь свой гнев на Таню.

Однако когда я вошёл в комнату, все мои жёсткие настроения испарились. Таня лежала на кровати в коротком розовом пеньюаре и горько плакала. В тот момент я подумал, что нет ничего хуже в жизни, чем оказаться между двух огней, одним из которых была моя обожаемая дочь, а вторым – желанная женщина. Я понял, что имеют в виду люди, говорившие, что им иногда приходится разрываться на части. Даже когда я был женат на Веронике и разрывался между семьёй и работой – это были совсем другие ощущения, во всяком случае сердце моё оставалось единым, тогда как сейчас оно грозило разорваться пополам.

При виде рыдающей Тани моё сердце сжалось от жалости к ней, настолько трогательно она выглядела, скрутившись калачиком на покрывале. Признаться, я никогда ещё не видел её в амплуа страдающей от обиды женщины. Совесть услужливо напомнила, что именно я являюсь виновником таниных слёз, и вся моя ярость окончательно пропала, оставляя после себя лишь легкий шлейф нервозности.

Я подошёл к девушке и слегка обнял её за плечи в попытке утешить. Таня тут же доверчиво прильнула ко мне всем телом, обвив свои руки вокруг моей шеи и уложив голову на моё плечо.

– Прости, – прошептал я, поглаживая её по голове. – Я не хотел тебя обидеть. Просто ты ведёшь себя неподобающе, всё-таки, Катя ребёнок, переживший развод родителей, нельзя травмировать её психику ещё сильнее.

– Ну я же не знала, что она так отреагирует, – всхлипывала Таня, заглядывая в моё лицо своими коровьими глазками, которые казались просто огромными из-за мокрых от слёз ресниц. – У меня нет опыта общения с детьми.

– Да, это моя вина, нужно было тебя предупредить, – согласился я, понимая, что злиться надо только на себя.

В этот момент Катя позвала меня.

– Мне нужно позвонить бывшей жене, я должен отвезти Катю домой, – проговорил я, продолжая гладить девушку по голове.

– Мы уезжаем? Так скоро? – разочарованно спросила Таня, хлопая ресницами. – Я так надеялась провести здесь несколько дней, прочувствовать себя твоей рабыней-Золушкой…

С этими словами она запустила свою маленькую ручку под отворот халата и провела горячей ладонью по моей груди, животу, спускаясь ниже. Я тут же почувствовал прилив мощной порции крови к детородному органу, а когда Таня обхватила его и начала нежно поглаживать, я шумно выдохнул, но нашёл в себе силы ласково убрать её шаловливые руки со своего члена, памятуя о том, что в соседней комнате меня дожидается дочь. Надо признать, мне нравился настрой Тани и её мысли о совместном отдыхе здесь, в моём воображении уже разыгралась картина того, как Таня в костюме Жасмин из сказки про Алладина танцует для меня танец живота и выполняет все мои прихоти. Именно поэтому, поддавшись похоти, я подумал, что ничего страшного не случится, если Вероника заберёт Катю, а мы ещё немного задержимся в Диснейленде.

Вернувшись в гостиную, я застал там всё ещё сидящую в той же позе дочь, которая со злостью тыкала маленькими пальчиками в кнопки на пульте от телевизора. Завидев меня, она вновь захныкала и начала канючить позвонить маме.

И вот теперь, слушая, как Катя жалуется Веронике на меня и Таню, я ощущал такой стыд, что готов был сквозь землю провалиться. Я понимал, что выгляжу в глазах бывшей жены куском дерьма, что уязвляло моё самолюбие, однако это было ничем по сравнению с тем, какую боль причиняло мне осознание того, каким чудовищем я выгляжу в глазах собственного ребёнка. Страшнее же всего было понимать, что на исправление этой ошибки уйдёт очень много времени, если, конечно, Катя теперь вообще захочет общения со мной.