Сжигая мосты

Так как о машинах он не говорил даже о девушках. Глаза лихорадочно блестели, руки жестикулировали с особой страстью. Пока парни без умолку болтали, я решил расслабиться и пойти еще выпить. Не выпуская сигарету из зубов, я подошел к стойке и обезоруживающе улыбнулся барменше, которая работала здесь всего вторую неделю. Имени ее я не знал, да и мне было все равно. Я видел, как она смотрит на меня, и решил воспользоваться этим.

– Привет, – сказал я. – Нальешь мне еще?

– Конечно, что предпочитаешь?

– Бурбон. Чистый.

– Сейчас будет.

Она улыбнулась – сладкой, соблазнительной улыбкой. Такая улыбка говорила только об одном, и мы оба понимали, чем закончится сегодняшний вечер. Налив мне бурбона, брюнетка облокотилась на стойку. Тонкая белая майка с глубоким вырезом представила моему взору сочную грудь третьего размера, если я ничего не путал. Барменша снова улыбнулась, и мне захотелось подмигнуть ей, для пущей эффективности. Выпив бурбон, я еще раз затянулся, а после, выбросив окурок в первую попавшуюся пепельницу на близ стоявшем столе, направился в сторону туалетов. Я знал, что она пойдет за мной. Они всегда шли.

Ожидание было недолгим.

Через несколько минут дверь туалета открылась, и она вплыла внутрь – улыбчивая, кокетливая и готовая на все. Я разглядывал ее, как голодный хищник разглядывает дичь, пасущуюся на лугу в полной уверенности, что с ней ничего не случится. Но хищник нападает, и дичь оказывается в его власти. Всегда.

– Я тебя уже здесь видела, – проворковала она, подходя ближе.

Я стоял, прислонившись задницей к раковине, и молча провожал ее взглядом. На мне была привычная жилетка, под ней белая футболка. Руки, покрытые многочисленными татуировками, многие из которых появились там по пьяни и глупости. Она подошла ближе, совсем близко, встала напротив и обвила руками мою шею. Я не обнял ее. К черту объятья и нежности. Ситуация не та.

– Как тебя зовут? – спросила она, заглядывая в мои неверные глаза. Я растянул губы в ухмылке. Такая нравилась абсолютно всем девушкам, которых я когда-либо имел.

– Это важно?

– Я – Синди.

– Ты вкусно пахнешь, Синди.

Она томно улыбнулась, показывая идеально-ровные белые зубы, и я не стал продолжать дискуссию. Подавшись вперед, я поцеловал ее – влажно, с языком. Она тихо застонала, крепче прижимаясь ко мне. Я развернул ее и усадил на раковину, развел стройные ноги в стороны и встал между ними. Брюнетка с упоением и каким-то диким остервенением принялась облизывать мою шею, после чего отстранилась лишь на пару секунд, чтобы стянуть трусики. Они оказались кружевными и белыми. Цвет невинности, которой она явно не обладала.

Я расстегнул ширинку, вынул твердый член и быстро вошел в нее. Она застонала громче, когда я принялся за работу. Одной рукой она держалась за мою шею, другой за край раковины. Мы двигались быстро и резко, без нежностей и сладких слов. Ее загорелое тело извивалось в такт моим толчкам, а голос охрип от стонов.

Когда мы закончили, она еще какое-то время сидела в той же позе и смотрела на меня довольным взглядом кошки, вдоволь наевшейся сметаны.

– Зайдешь еще? – спросила она, сверкнув дьявольской улыбкой.

Я ответил такой же.

– Может быть. Это было весело.

– Имя свое не назовешь?

– Поверь. – Я бросил на нее еще один фривольный взгляд. – Оно тебе не нужно.

И вышел за дверь.

Ребята даже не заметили, что меня не было. Когда я снова подсел за столик, они продолжили болтать о своем. Я выпил еще, и только через полчаса вспомнил, что отец звал меня сегодня к себе. Зачем – не сказал. Но, наверное, для очередной работы.

– Мне пора, – сказал я, оставляя несколько банкнот за свою долю. – Увидимся.

– Уже уходишь? Чего так рано? – спросил Зик. – Я надеялся на еще одну партию.

Я покровительственно усмехнулся.

– Не хочу разорить тебя, Зикки.

– Какой же ты все-таки ублюдок.

Рассмеявшись, я двинулся к выходу, сел на байк и направился домой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Сара

Мама настояла, чтобы я надела платье. Шифоновая юбка элегантно прикрывала колени, и, казалось, я иду на собеседование, а не на встречу с семьей своего молодого человека. Возможно, именно так и называлось предстоящее мероприятие.

Со-бе-се-до-ва-ние.

Калеб мало рассказывал про родных. В основном отмахивался и бурчал что-то бессвязное себе под нос. А я благоразумно позволила ему самому выбрать подходящее время для откровений, и вот мы едем на его черном Форде Мустанге по пустой дороге вдоль каменистого пляжа, преодолевая серпантин, тянущийся змеей за горизонт, и улыбаемся друг другу, точно юные молодожены.

На заднем сидении притаился повеселевший, радостный пес. Калеб назвал его Бади, и как бы круто я не закатывала глаза, он не отступился от своей идеи. Бади с восторгом наблюдал за пролетающими деревьями, а я с любопытством поглядывала на Прескотта. Пыталась понять: переживает ли он перед встречей с семьей? Или же уверен, что все пройдет гладко.

Когда мы приехали по нужному адресу, я потеряла дар речи.