Сжигая мосты (СИ)

Пока мы воплощали в реальность мой проект в Китае, в Сиэтле моей компанией, небольшая доля которой принадлежала и Тане, управлял бывший сотрудник ЛондаМед, назначенный директор Джаспер Хейл. За то время, которое прошло с тех пор, как мы слились с компанией Тани, я успел ещё лучше ознакомиться со способностями Хейла как руководителя и финансового директора в одном лице. Парень обладал к тому же юридическим образованием, что и вовсе делало его бесценным сотрудником, который мог не только сходу выявить противоречивые пункты в контракте, но и просчитать действия конкурентов на несколько шагов вперёд так, что порой я задавался вопросом, не ясновидящий ли он. Ко всем прочим достоинствам Джаспер обладал удивительной способностью располагать к себе людей, что отлично вязалось с его руководящей должностью, а также было неплохим подспорьем при заключении сделок. Почти за год работы с ним я уверился, что он не подведёт и ему можно доверить управление моим детищем, пока я погружен в работу над новым проектом в другой стране.

Я настолько усиленно работал в Китае, что у меня не было ни одного выходного за последние несколько недель, но я чувствовал, что сейчас мне не нужен отдых, я не могу его себе позволить. Я так выматывался за день, что порой у меня не было сил ни на что, кроме как принять душ и рухнуть в постель, чтобы погрузиться в глубокий сон. Всё же даже в таком ритме я умудрялся найти время, чтобы пообщаться с Ренесми, хотя и понимал, что вряд ли она сможет сохранить свою всё ещё оставшуюся привязанность ко мне, но продолжал звонить. Время от времени я имел возможность слышать голос Беллы, когда она брала трубку, если Ренесми не могла подойти к телефону. Признаться, от звука её низкого голоса какие-то давно загнанные вглубь сознания чувства пытались прорваться на поверхность, выбивая меня тем самым из привычной колеи. После подобных коротких разговоров с бывшей женой, которые не заключали в себе ничего, кроме вежливого обмена приветствиями и переноса времени звонка на удобное для дочери время, я долго не мог сосредоточиться на работе, не понимая причину такой своей реакции.

Мой мозг услужливо списывал мои ощущения на старую привычку, хотя я иногда набирался смелости и признавал самому себе истинную причину таких ощущений – я всё ещё испытывал какие-то чувства к Белле. Как ни смешно бы это звучало, но понять этот факт я смог только тогда, когда убедился, что Белла окончательно и бесповоротно потеряна для меня как женщина и принадлежит другому мужчине, которого я ненавидел за это всем сердцем. После того пресловутого неудачного посещения Диснейленда, когда я догадался, что моя бывшая жена теперь спит с Блэком, противный червяк под названием «ревность» начал беспрерывно копошиться в моём сердце, оставляя после себя рыхлые борозды и вытаскивая на поверхность моего сознания собственнические чувства к Белле.

С того дня я перестал изображать из себя эгоистичного идиота, стараясь больше не злить Беллу и не выводить её на негативные эмоции, понимая, что это уже ни к чему, ей плевать на меня и она давно забыла о моём предательстве, или делает вид, что забыла, и нас ничего не связывает. Она усердно изображала провал памяти о тех временах, когда мы были женаты, и меня это тоже задевало теперь. Порой я и сам сомневался, что когда-то был мужем этой женщины, настолько далёкой, чужой и непривычной она была для меня. Но эти перемены, произошедшие с Беллой, это её отстранённое и высокомерное поведение только усиливали во мне ощущения того, что я неравнодушен к ней.

С той самой встрече в аэропорту Сиэтла и до её дня рождения я не видел Беллу, а лишь разговаривал с ней по телефону в попытке выяснить отношение Ренесми ко мне, и я старался быть вежливым. Где-то в подсознании мелькала предательская мысль, что я изменил своё поведение не только потому, что оно теперь не имело значения, я хотел наладить отношения с Беллой, сам не понимая для чего. Я видел, как изменилась моя бывшая жена, и эти перемены заставляли меня взглянуть на неё под другим углом. Я хотел снова расположить её к себе, но не смел предпринять хотя бы попытку сделать это открыто, потому что считал, что, с одной стороны, не имею на это право, а с другой, я не хотел быть уверенным на все сто процентов, что она действительно меня ненавидит. Почему-то в тот момент эта мысль мне совсем не нравилась, и я даже готов был сделать что-нибудь, лишь бы не вызывать подобного чувства у Беллы в отношении меня, даже несмотря на то, что я этого заслужил.