Сжигая запреты

Широкие ладони мягко скользят по моей спине вверх и сжимают плечи, заставляют меня податься вперед и протяжно выдохнуть у Даниной щеки.

Тепло, тепло, тепло… Он гладит и трогает меня, помогая сохранять связь, пока я не набираюсь сил, чтобы возобновить зрительный контакт.

А после этого, едва наши глаза встречаются, так же тактильно дает команду двигаться.

И вновь один посыл между нами: не спеши.

Я качаюсь. Только я. Даня снова замирает. Я очень стараюсь продлить процесс. Понимаю, что именно в этом суть. Когда оргазм подступает, я останавливаюсь. Сохраняю неподвижность, пока напряжение не снижается. Каждый раз пауза дольше. Я не знаю, сколько минут или часов проходит, но в какой-то момент стоп-кадр прекращает работать. Меня трясет непрерывно, очень мягко и вместе с тем очень сильно. Не так, как это бывает во время обычного секса.

Сейчас все иначе.

Гораздо глубже. Гораздо чувствительнее. Гораздо ярче.

Глаза в глаза – это неизменно.

В один миг, когда я понимаю, что так или иначе взорвусь, я позволяю себе продолжить движения и достигнуть той космической высоты, о существовании которой раньше даже не подозревала.

Безграничная любовь. Невообразимая легкость. Потрясающая гармония.

Даня все это время сохраняет неподвижность. Только под конец, когда мое тело возвращается в реальность и вновь обретает физическую чувствительность, постепенно перехватывает инициативу. Сначала только гладит. Долго-долго гуляет ладонями по моему телу. При этом, как и раньше, никаких интимных мест не касается. Этот контакт не имеет ничего общего с похотью. Он просто проникает внутрь каждой моей клетки. Дальше и дальше, привнося в одно мгновение понимание: вот теперь мы соединяемся полностью. Только теперь. И это ошеломительный опыт. Внутри меня вновь происходит какое-то расширение. И снова оно доводит до слез.

Даня начинает двигаться. Но делает это еще медленнее меня. Замирает так же, как и я, когда необходимо оттянуть высвобождение своего удовольствия. Уверена, продержаться он способен намного дольше, чем я. Но, как я пойму позже, чтобы не мучить меня слишком сильно, он завершает акт на третьем позыве.

И все равно кажется, что продолжалось это бесконечно. По ощущениям, будто гораздо дольше, чем всю ночь. Но по итогу остается немало времени и на сон, который в теплых объятиях новообретенной силы любви оказывается таким же прекрасным и исцеляющим, как и случившаяся между нами близость.

52

Моя. Шатохина. Маринка.

© Даниил Шатохин

Ноль. Семь. Ноль. Один. Новое начало.

Очередной пункт нашего списка – высота, на вершине которой у меня захватывает дух, кружится голова, и блядски трясутся поджилки.

И это не какой-то, мать его, страх. Со страхом я умею справляться. Это что-то гораздо объемнее, значительнее, и совершенно точно мне незнакомое.

Мне.

Незнакомое.

Сколько еще новых чувств мне предстоит постигнуть и прожить?

Уверен, что много.

– Никакого марша, – отсекла Маринка на старте подготовки к свадьбе. – Это дико скучно. Хочу что-нибудь торжественное, но взрывное! Чтобы гости сразу поняли, куда они, черт возьми, попали. У нас должна быть самая танцевальная свадьба!

Кроме того, моя Чаруша воспротивилась против набившего всем оскомину расклада: жених у арки, отец приводит невесту.

– А вот в этом вопросе вернемся к истокам нашей культуры. Мы с Даней дошли до этого брака вдвоем. И дальше будем двигаться только вдвоем. Не хочу, чтобы он стоял один, а я явилась, будто приглашенная звезда. Нет. Вместе пойдем.

Я, конечно, и так ни с чем спорить не собирался. Просто потому что по своим запросам готовил отдельную церемонию. Но все же слова Чарушиной меня впечатлили. Я поддержал ее перед Артемом Владимировичем, потому что это было правильным.

Он отдает мне Маринку за кулисами. Один на один. И именно так это действительно имеет вес.

– Ты все знаешь, – бросает дочери, задерживая выверенно-строгий взгляд. – Все, что надо, видела.

Марина закусывает губы, чтобы сдержать выступающие на глазах слезы, судорожно вдыхает и с готовностью кивает.

Внимание бати Чаруша тотчас переключается на меня.

– Буду нужен, всегда рядом. По любому вопросу.

И я знаю, что это реально так. За эти месяцы убедился, что с ним не нужно отмерять: приемлемо или неприемлемо. С какой бы проблемой я не обратился, Артем Владимирович не потеряется, не смутится, не возмутится и никогда не выдаст каких-то оскорбительных реакций. Поддержит при любых раскладах.

Моя очередь, кивая, принимать посыл. С готовностью это делаю.

– Ну, все тогда, – сжимая обеими ладонями наши сплетенные кисти, с серьезным видом подмигивает. – Запрягай и держись, молодежь. Как бы в будущем не трясло, запрещаю сдаваться.

– Не сдадимся, – заверяем в один голос.

– Тогда понеслась, – наконец, выдает фирменную улыбку человека, который знает гораздо больше обычного смертного. И только после паузы весьма туманно добавляет: – Душа в рай.

Выходя в зал, судя по всему, поднимает толпу.

– Раз, два, три… Даниил и Марина, выходи! – сотни голосов выкрикивают наши имена активнее гребаного «Елочка, гори!».