Т. 2. Ересиарх и К°. Убиенный поэт

«Милостивый государь и дорогой Учитель!

Простите мне мою назойливость, но коль скоро вы в каком-то смысле являетесь причиной моих несчастий, то, быть может, не откажетесь помочь мне.

Я предпочел бы говорить с вами лично, а не писать письмо, но, насколько мне известно, великие люди труднодоступны.

Non licet omnibus adire Corinthum[12]^{83}.

Итак, сударь, дозвольте изложить суть моего дела: я учился в премонстрантском^{84} коллеже, в Сен-Клу, в предпоследнем классе и был проникнут тем, что, принято называть „духом школы“. К несчастью, а, быть может, — кто знает? — как раз к счастью, один ученик принес в класс вашу книгу. Как сейчас помню, это был ваш знаменитый роман, в названии которого стояло латинское имя, переделанное на французский лад по примеру Корнеля, — „И ты, Скот!“^{85}. Впрочем, действие романа происходило в предместье Сен-Жермен.

Книга эта, должен вам признаться (впрочем, вы и сами об этом отлично осведомлены) местами крайне непристойна. Она меня погубила, сударь. Я почувствовал настоятельную потребность ознакомиться и с другими вашими сочинениями. По моей просьбе мне принесли „Розы и слезы“, „Страсти Конгии“, „Влюбленный пес“ и поразительный роман „Коллиоф“. Все это я хранил в своем шкафчике, в коллеже. В те времена я и сам писал стихи и прозу. Но тайник мой был обнаружен, а ваши романы и мои опусы извлечены на свет. Сочинения ваши запрещены, и вам это прекрасно известно. А мои писания высмеивали вещи, к которым наши каноники относились с большим почтением. Итак, единогласно было решено, что отныне я не соответствую „духу школы“. Предрассудки моих учителей оказались сильнее, нежели репутация хорошего ученика. Меня исключили из школы, просто-напросто выставили за дверь, несмотря на мольбы моих родителей, которые с того самого дня отказали мне в покровительстве и поддержке, предоставив самому зарабатывать на жизнь.

Как вы сами понимаете, дорогой учитель, я оказался в ситуации, которая, быть может, устроила бы какого-нибудь англичанина, но совершенно непереносима для пятнадцатилетнего француза.

Очутившись в толь бедственном положении, я осмеливаюсь прибегнуть к вашей помощи и т. д. и т. д.»

Далее следовали уверения в уважении, почтении, а затем имя и адрес.

* * *