Т

— Ты даже не пустое место, — ответил Т. — Я тебе просто объяснить не могу словами, какой ты есть ноль. Вот перестану с тобой говорить, чудила ты тараканский, займусь чем-нибудь другим, и исчезнешь ты безвозвратно вместе со своим котелком и тростью на всю оставшуюся вечность. Не веришь?

Лицо купеческого старшины стало совсем багровым.

— Извольте попробовать, — сказал он. — Не буду иметь никаких возражений, если вы соблаговолите исполнить свою угрозу незамедлительно-с.

На крыльце ресторана уже толпились какие-то длинноволосые господа разночинского вида, подтянувшиеся из зала; до Т. долетели слова «держиморды» и «палачи», сказанные хоть и опасливым шепотком, но с чувством.

— А, — махнул рукой Т., — ну тебя совсем к черту, братец. Прощай навсегда.

Отвернувшись от Расплюева, он наискось перешел улицу и вдруг почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Он обернулся.

По другой стороне улицы брел пожилой печальный еврей в длинном лапсердаке. На носу у него была большая волосатая бородавка. Т. еще раз перешел улицу и пошел с ним рядом. Через некоторое время еврей спросил:

— Вы меня преследуете, господин офицер?

— Просто иду рядом, — ответил Т.

— А зачем? — спросил еврей.

Т. засмеялся. Еврей почему-то сразу обиделся.

— Зачем это вы смеетесь? — спросил он.

— Затем, что вы смешной. Задаете смешные вопросы.

— Чем же смешные?

— Я иду рядом с вами для того, чтобы дать вам возможность немного насладиться этим днем. Подышать этим воздухом, полюбоваться игрой солнечного света и тени.

— Вы хотите сказать, если вы оставите меня в покое, я таки задохнусь и ослепну?

— Несомненно, — сказал Т. — Таки задохнетесь, ослепнете, оглохнете, потеряете обоняние и осязание и перестанете думать свои печальные мысли.

— А откуда вы знаете, что они печальные?

— Такое у вас лицо, — сказал Т. — И вообще, если я что-то говорю, это ведь не просто так.

— Вы, наверное, не любите евреев? — спросил еврей.

— Что вы, почтенный, — ответил Т. — Я замечательно отношусь к евреям. Но вот наш создатель...

— Что? — настороженно спросил еврей. — Что — создатель?

— Вот насчет него я не уверен, — сказал Т. тихо. — У меня сложилось подозрение, что евреев он недолюбливает.

— Откуда вы можете знать про создателя?

— Я пару раз имел с ним дело. Сказать по секрету, его ужасно раздражает, что его назвали еврейским именем. Из-за этого люди часто принимали его за еврея, и возникало много разных глупых проблем. Вот он и мстит теперь вашему брату — не так, конечно, чтобы очень всерьез, но все-таки. Ведь эта бородавка у вас на носу не просто так — вы, наверно, думали про это долгими ночами?

— Вы имели дело с создателем? — спросил еврей, подняв бровь. — Вы хотите мне сказать, создатель беседует с жандармским полковником?

— Мало того, — ответил Т., — вы существуете единственно с той целью, чтобы этому жандармскому полковнику было с кем поговорить.

— Вам так создатель сказал?

Т. энергично кивнул.

— А почему вы уверены, что это был создатель? — спросил еврей. — Вы хорошо его разглядели?

— Весьма. Я стоял к нему так же близко, как к вам.

— Знаете, — сказал еврей, — после таких слов хочется стать к вам так же далеко, как отсюда до Бердичева. Можете вы оставить меня в покое?

— Я могу, запросто, — сказал Т. — Только вы ведь пропадете ни за грош. Причем сразу и навсегда.

— Значит, такая моя судьба, — сказал еврей, — и не печальте себя этим вопросом.

Вежливо приподняв шляпу, он прибавил ходу и, не оборачиваясь, скрылся в подворотне.

Несколько секунд Т. смотрел ему вслед. Потом покачнулся и подумал:

«Сплошное прощание с людьми и предметами, как говорят в Париже. Однако надо же так напиться... Впрочем, надо еще выяснить, кто здесь пьян. Вот эти вокруг — что они, трезвы? Ну да, от них не пахнет водкой. Они не шатаются при ходьбе — идут куда-то по своим делам. Но разве это трезвость? Можно ли считать трезвыми телеграфные столбы? А смысла во всех этих купеческих старшинах столько же, сколько в телеграфных столбах или облаках в небе. И даже меньше, потому что смотреть на облака куда интереснее, чем разглядывать истуканов, которых посылает мне навстречу Ариэль...»

Т. огляделся по сторонам. Возле приземистого желтого дома с полукруглой сине-красной вывеской «Хлебозаготовки Курпатов и Ко» стояла телега, полная свежего сена — она в точности походила на транспортное средство, доставившее его в Ковров (Ариэль, видимо, предпочитал не создавать без нужды новые сущности). Людей рядом не было. Недолго думая, Т. подошел к телеге, упал в сено и уставился вверх.

Небо над городом было затянуто серой пеленой с редкими просветами синевы. В них иногда появлялось солнце. Сделав небольшое усилие, можно было увидеть мир иначе — с редкими синими облаками на сером небе. В одном из этих облаков плескалось ослепительное золотое сияние; иногда оттуда вырывался луч желтого света и падал на город. Потом этот луч и это сияние переходили в другое синее облако.