Т-34 — амазонский рубеж

— Восемьдесят два, — с гордостью выпятил грудь Линд, втайне радуясь, что подфартил старому товарищу. — Из моих запасов. Можно сказать, от сердца оторвал. Напиток эксклюзивный.

Иван осторожно поднес к курносому носу наполненную ромом кружку, принюхался и сказал:

— Я в книжках читал, что ром пьют только пираты или корсары. Точно не помню. Знатно пахнет. Снимаю шляпу, то есть шлем, танкошлем, то есть, короче, ясно…

— Ром пьют настоящие мужчины! Если его смешать с порохом, еще забористее станет! — радостно взревел Шкипер, поднимая кружку. — За тех, кто в море!

— И на суше! — закончил тост Уоррен. — Сеньор Шкипер — эксперт и ромоделия, и ромопития, — твердо заверил он танкистов, наслаждаясь мальвазией.

— Настоящий ямайский, — радостно проревел Шкипер, не сводя глаз с бутылки. — Удружил, приятель! Знал, чем порадовать. — Он пояснил танкистам: — Такой ром не только веселит, поднимает боевой дух, но и согревает в ненастную погоду. В морском походе без него не обойтись. Ром! Что может быть лучше крепкого напитка? За солнечный свет, друзья! За жизнь! — гаркнул Шкипер.

Линд торжественно поднял кружку и показал жестом, что пьет за всех присутствующих. В два мощных глотка он осушил посуду до дна. Остальные от него не отставали.

Сидящие за столом переглянулись и осушили кружки с мальвазией. Столетнее вино шло легко, согревало душу и веселило сердце. Утренние передряги, выпавшие на их долю, незаметно растворялись в череде новых тостов и здравиц и уже не казались такими важными.

Танкисты хранили вежливое, но чуть настороженное молчание. И тому были свои причины. Их редкие встречи с Линдом обозначали, что где-то пересеклись чьи-то интересы, а значит, возникла необходимость в гвардейском танковом экипаже капитана Ковалева и их «тридцатьчетверке».

Уоррен только успел откусить кусочек и прожевать его, как Шкипер взялся на свой манер откупоривать новую бутылку мальвазии.

— Для закрепления эффекта! — пояснил тот, наливая всем по новой.

Дружно сдвинули кружки, чокаясь. Выпили без тоста по третьей, и, похоже, сегодня далеко не последней.

— Неринга забыли позвать! — спохватился Эмсис, вылезая из-за стола.

— Немца звать не будем. — Линд сказал, как отрезал, пристукнув кулаком по столу. — Нам еще одного пожара не хватало.

Ивану, сидевшему напротив Линда, на миг показалось, что его глаза на мгновение стали желтыми, как у Великого Дракона. Уоррен мигнул, и наваждение исчезло. Перед танкистом сидел молодой статный парень с серьезным лицом.

Шкипер, разделавшись с очередным бутылочным горлышком, со всей силой воткнул кортик в стол. Степаныч неодобрительно покосился, но смолчал. Зато не вытерпел Суворин. Глядя на дрожащее лезвие с пропилами на одной режущей кромке, он одобрительно заметил:

— Хорошая сталь у вашего кинжала, сеньор.

— Это шпаголом, — поправил Шкипер. Он выдернул из столешницы острую полоску стали и ловко закрутил ее в руке, ускоряя движение. Металлический пропеллер, серебристо поблескивая, без устали резал воздух. — При абордаже незаменимая вещь.

— Впечатляет! — завистливо одобрил Иван, но, вспомнив про свой надежный «ТТ», успокоился.

Выпили еще и решили перейти на «ты» и без «сеньоров».

Захмелевший и от этого осмелевший Суворин поинтересовался, непочтительно тыча пальцем в сережку, торчащую в ухе Шкипера:

— Вам устав разрешает носить такие побрякушки?

— Это у вас устав, а у нас традиции, — огрызнулся Шкипер. — Моряк, прошедший мыс Горн из одного океана в другой, имеет право носить золотую серьгу, а в любом портовом кабаке — класть ноги на стол.

— Обогнуть мыс Горн и по сей день мечта любого моряка, — подтвердил Линд. — Мысгорновцы считаются настоящими морскими волками, элитой.

— Вот это да! — присвистнул Чаликов. — Никогда бы не подумал, что буду сидеть за одним столом с таким человеком.

— Мыс Горн считается одним из самых опасных мест на земле, — расхвастался Шкипер. Он умудрялся раскачиваться на табурете, одновременно размахивая шпаголомом, и при этом рассказывать. — Там дуют самые сильные морские ветра.

И свирепствуют самые страшные штормы. Это проклятое место — одно из самых опасных на свете. Там на дне покоятся обломки сотен судов и останки тысяч моряков, сгинувших в негостеприимных водах. Мыс Горн — самое большое подводное кладбище затонувших кораблей.

Шкипер лихо раскачивался, балансируя на задних ножках табурета. Он находился в прекрасном расположении духа, повествуя об опасностях, подстерегавших их во время морского путешествия. Амплитуда раскачивания угрожающе увеличивалась.

— Первый раз, когда мы огибали это место, ветер изорвал паруса в клочья. В следующий раз нам не повезло, весь такелаж потеряли, — разошелся моряк. — В «глаз» урагана угораздило попасть.

— А как плыть без парусов? — озадачился Витька.

— Да никак! — погрустнел моряк. — Мы еще кое-как пережили винтовую качку. Пытались поставить корабль носом к волне, но последнего маневра судно не выдержало. Перевернулось. Вся команда пошла ко дну.

— А ты? — удивился Марис, вытаращив глаза. Даже его проняло.