Т-34. Время выбрало нас

– Потому что тогда вы рванули бы назад еще при первом контакте и людей своих потащили. И еще. Запомните: трофеи не только не возбраняются, но и приветствуются. То есть золото, камни… Впрочем, антикварная техника ныне тоже в цене. И со всего этого вы будете иметь свой процент. Конечно, об этом стоило бы говорить сразу, но тогда появилась бы иная опасность.

– Какая же?

– А что вы бросили бы все, наплевали на эксперимент и занялись банальным стяжательством, – безмятежно пояснила Анастасия. И, не обращая внимания на возмущенное лицо Сергея, усмехнулась: – Прецеденты случались, и не раз. Поверьте, Сергей, у нас имеются определенные планы, и нарушать их нет ни малейшего желания…

– И что же изменилось теперь?

– Теперь? А теперь как в фигурном катании. Обязательную программу вы уже оттанцевали, а произвольная хоть и важна, однако можно обойтись и без нее. Технически можно эвакуировать вас прямо сейчас. В общем, думайте. Решать за вас никто не станет. Возьми, – на ладонь Сергея легли четыре пластиковые коробочки, размерами и видом более всего напоминающие брелки дешевой автомобильной сигнализации. Разве что кнопка всего одна. – Это вызов. Жмешь кнопку – и в течение трех-четырех минут откроется портал. Если все нормально, конечно.

– А если ненормально?

– Повторите попытку чуть позже. Все же аппаратура имеет свои загибы. Но, думаю, серьезных проблем с ней возникнуть не должно. Ладно, все, я пошла, а то Саша и впрямь будет ругаться.

Уже засыпая, Хромов подумал, что в свете открывшихся раскладов потуги Ольги уже не выглядят столь бесперспективными. Но это сейчас было не столь важно, а потому он закрыл глаза и провалился в объятия Морфея. Завтра будет тяжелый день – впрочем, как и всегда.

Неделю спустя они лежали в снегу, разглядывая в бинокли аэродром. Тот самый, который не так давно Хромов не рискнул уничтожить. К слову, на нем мало что изменилось. Самолетов разве что поменьше стало, а так все как в прошлый раз. Только вот под рукой сейчас была не крохотная разведгруппа, а почти сотня человек. С такими силами можно замахнуться и на большее, чем заштатный аэродром.

– Что там? – Игнатьев подполз бесшумно. Так ему, во всяком случае, казалось. На самом же деле, скрип приминаемого снега буквально резанул уши Хромова и в очередной раз заставил его задуматься о том, насколько он успел измениться за это время. – Отдыхают фрицы?

– Отдыхают…

– Ничего, уже недолго. Люди на позициях.

– Это радует. Все, я пошел. Начнешь, как договаривались.

С этими словами Хромов ловко, как ящерица, скользнул в темноту. Конечно, у него не было выучки, как у легендарного спецназа. Но его учила война, очень быстро решающая, кто достойный ученик, а кто мертвая бездарность. Хромов был все еще жив, а это само по себе о многом говорило.

Через полчаса к шлагбауму, перекрывающему въезд на территорию аэродрома, фырча двигателями, подъехала небольшая колонна автомобилей. Впереди штабной «хорьх», с трудом пробивающийся по зимней дороге, следом грузовик с изрядно потрепанным брезентовым тентом. Замыкал колонну гробоподобный полугусеничный бронетранспортер с нелепо торчащим вверх стволом пулемета над кабиной. Сверху над кузовом натянут слегка припорошенный снегом брезент, иначе зимняя езда превратится в пытку.

Подсвечивая дорогу узкими полосками света из фар, на три четверти заклеенных для маскировки и без того подслеповатых, «хорьх» остановился перед шлагбаумом. Здесь светомаскировка соблюдалась куда хуже. Неудивительно, в общем-то: часть тыловая, а в них разгильдяйство всегда процветает. Даже в самой дисциплинированной армии мира. К слову, ничего смертельного в этом не было – до линии фронта далеко, а русских ночных бомбардировщиков после разгрома летом сорок первого осталось совсем мало. Правда, если верить слухам, у самой линии фронта сейчас ночами свирепствуют «этажерки», способные практически бесшумно подобраться и положить бомбу едва ли не в печную трубу. Но, во-первых, их бомбовая нагрузка ничтожна, и эффект получается, скорее, беспокоящий, а во-вторых, сюда они точно не дотянутся.

В свете этого, неудивительно, что фонарь рядом с будкой часового светил, причем достаточно ярко. В желтом электрическом свете было неплохо видно лицо сидящего рядом с водителем молодого гауптмана, брезгливо рассматривающего корявый, сделанный из жерди и кое-как окрашенный шлагбаум. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего и вызвало у часовых приступ острой неприязни. Этот паркетный хлыщ – а капитанский чин для столь юного возраста можно получить, лишь подлизывая задницы в штабах – наверняка может нажаловаться куда надо. И наверняка он сможет найти, к чему придраться. Хотя бы к тому же шлагбауму, позорящему доблестную германскую армию. Докопаться можно и до столба – истина, справедливая для любой армии любой эпохи. А этот придурок, судя по взгляду, хорошо умеет выносить мозги. В общем, неприятности приехали.