Т@йва: Диалоги о Японии

– Всеволод Владимирович, расскажите, пожалуйста, как складывалась ваша жизнь до и после появления знаменитой «Ветки сакуры».

– Честно говоря, поначалу я не собирался связывать свою жизнь с Японией. Я окончил китайское отделение Военного института в Москве, то есть мог стать «штирлицем». Но однажды моё знание китайского языка заметили сотрудники газеты «Правда» и изменили мою жизнь, перетащив меня к себе, хотя в те годы это было очень непросто. Так я начал успешно работать в качестве журналиста в редакции «Правды». Этой газете я посвятил 40 лет – с 1951 по 1991 год. Если бы не охлаждение советско-китайских отношений в начале шестидесятых, я, вероятно, навсегда остался бы синологом и писал о Китае. Но международная обстановка изменилась, нужно было искать новое место приложения сил, и я, пользуясь тем, что у нас тогда мало кто разбирался в Дальнем Востоке, пошёл на откровенную авантюру. Я убедил своё начальство в том, что китайский и японский языки очень похожи, и, если меня быстренько переучить, я буду готов к работе в Японии.

Год я занимался с преподавателем, но язык так и не выучил – авантюра есть авантюра. Мне пришлось им овладевать уже на месте и по ходу дела. Несколько раз в неделю ко мне в шесть утра приходил один японец, с которым я занимался по три часа. Ну и, конечно, постоянное нахождение в среде носителей языка приносило свои плоды. Уже через год я читал газеты, слушал радио, смотрел телевизор, а через два года ко мне начали обращаться за консультациями по японской тематике и дипломаты, и журналисты, и сотрудники советских учреждений в Токио. Я одержал победу: не будучи профессиональным японистом, я стал в Японии своим.

Мой круг знакомств заметно расширился, я встречался с политиками, журналистами, писателями, с бизнесменами, конечно. Очень интересные были знакомства с Коносукэ Мацуситой – главой промышленной группы «Мацусита» и Масару Ибукой – президентом «Сони». С Мацуситой однажды произошёл просто смешной эпизод. Я долго пробивался на интервью с «волшебником японского менеджмента», как его уже тогда называли. Наконец, интервью состоялось и, одна из ключевых позиций, которую Мацусита отстаивал, заключалась в том, что любая вещь, любая деталь на предприятиях Мацуситы изготавливается по самым высоким критериям качества. Естественно, в сумме это потом обеспечивает общий высокий уровень изделий с торговыми марками «Панасоник», «Тэкникс», «Нэшнл». После беседы мне преподнесли подарок – новейший приёмник с выгравированной дарственной надписью Мацуситы. Так вот, в ту же ночь приёмник сломался! Я позвонил в компанию и ко мне срочно примчались представители фирмы, дико удивились, немедленно забрали бракованную вещь, а мне оставили ещё более современную аудиосистему с такой же дарственной надписью. Я эту историю никогда никому не рассказывал, но думаю, что теперь, по прошествии стольких десятков лет, можно.

Но всё же особенно важным для себя я считаю то, что во время работы в Японии мне довелось стать одним из первых, кто узнал правду о деле Рихарда Зорге. Мне удалось познакомиться с его подругой Ханако Исии и, благодаря ей, первым из советских журналистов побывать на его могиле. Когда в 1969 году моя первая командировка в Японию закончилась, появилась книга – та самая «Ветка сакуры». Её решился напечатать Александр Трифонович Твардовский в журнале «Новый мир», все остальные брать её отказались. Через два дня позвонил Константин Симонов, и его положительный отзыв мне до сих пор наиболее дорог. Я попытался посмотреть на капиталистическую страну без привычных шор и предубеждений. Международный отдел ЦК КПСС тогда дипломатично промолчал, и в результате разносов я получил гораздо больше, чем положительных откликов. Правда, я удостоился премии имени Воровского за лучшее произведение в международной журналистике, что было очень приятно. А через несколько лет «Молодая гвардия» издала «Ветку сакуры» отдельной книгой. Потом вышло ещё несколько изданий на русском и многих других языках, всего около 5 миллионов экземпляров.