Та, что будет моей

Но вся его праведная злость имела место быть только в том случае, что на самом деле Валюша его.

А если все-таки нет?

Ведь одно дело просто предполагать и совсем другое — узнать точно. Если она действительно родила от кого-то другого и поэтому молчала? От того же дяди Вали. Ну вдруг. И откуда этот Валя вообще нарисовался? Раньше она даже из дома никуда не выходила, книжки целыми днями у бассейна читала. Откуда тогда? Прилетел как волшебник в голубом вертолете и припарковался четко в ее кроватке?

Вишневский понимал, что эту шараду надо решить. Узнать все наверняка, чтобы не забивать голову ненужными мыслями. Поставить точку. Перечеркнуть. Выбросить уже из головы, в конце концов, все метания. А сделать это можно было единственно верным способом…

* * *

Надавив на дверной звонок, Артур почувствовал, что волнуется. Да, именно волнуется. Редко посещаемое и практически забытое им за ненадобностью чувство. Тем более из-за женщины! Еще чего! А ведь он долгое время ее даже не вспоминал, а теперь вот уже два дня из головы выбросить не мог. Почти тоже самое было тогда, четыре года назад. Они пять лет жили бок о бок и ничего, а потом ей за какие-то считанные дни удалось пробраться ему в голову, сердце и прочие органы. Да так глубоко, что долго избавиться от этой зависимости не мог.

Как она это делает?

Надавив еще раз на звонок, он услышал по ту сторону мелодичные трели и скрип половицы.

Дома же. Конечно, она дома, он все заранее пробил. Прятаться бессмысленно.

Отойдя на два шага от двери, криво улыбнулся, глядя в глазок. Знал же, что она туда сейчас смотрит.

— Я знаю, что ты дома, — поговорил он в пустоту. — Открывай. Я все равно не уйду.

В замочной скважине послышался поворот ключа, и на пороге нарисовалась Веснушка. В длинной футболке, открывающей стройные ноги и одно оголенное плечо. Рыжая копна волос свободно лежала за спиной.

— Ну привет, — проронил Вишневский и взялся ладонью за косяк. — Пригласишь?

— Ты что здесь делаешь? — прошипела она, обернувшись назад — из приоткрытой двери комнате лился свет и доносились звуки идущего по телевизору мультфильма. — Не помню, чтобы я тебя приглашала.

— Когда-то я что-то подобное уже слышал. Так что с войти?

— Ничего с войти. Я сейчас немного занята, — снова воровато обернулась, а потом вернула взгляд нежданному гостю и заговорила тише: — Валюша дома. Так что, может, поговорим в другой…

— Она моя же, да? — без предисловий спросил он, придавливая ее тяжелым взглядом. — Просто скажи, да или нет.

— Артур…

— Я знаю свое имя. Да или нет?

Вместо ответа она вытолкнула его за порог, и сама вышла следом, прикрыв за собой дверь.

— Пожалуйста, не кричи. У нас здесь стены картонные!

— Ответь на мой вопрос уже! — разозлился он, ударив ладонью о стену прямо возле ее головы. Она вздрогнула, но стойко не сделала и шагу.

— Растерял свою хваленую непробиваемость? Мельчаешь, Вишневский.

— Какого черта ты скрыла от меня дочь? — возмутился он и, не убирая руки, приблизился к ее лицу. — Ты должна была рассказать мне, что беременна. Обязана!

— И что бы это изменило? Что?! Ты бы бросил свою Америку, учебу, перспективы, вольную жизнь, ради ребенка, который тебе не нужен? Вот только не надо, ладно, — в голосе мелькнула обида. — Да, биологически она твоя, но по документам отца у нее нет.

Вот и ответ. Значит, все-таки точно его…

Артур сам не мог понять, что почувствовал в этот момент. И вроде бы морально он был к этому готов, но одно дело предполагать и совсем другое — узнать точно.

У него уже три с лишним года как есть ребенок. Человек, который носит в себе его гены, его черты. Обалдеть можно.

Ребенок, который носит чужую фамилию…

— Получается, она Игнатова?

— Игнатова.

— А отчество? Уж не Валентиновна ли? — не смог-таки скрыть в голосе сарказм. — Только не говори, что моя дочь видит, как ты таскаешь в дом какого-то…

— Давай ты не будешь указывать мне, что делать, хорошо? — задрав подбородок, не стушевалась она. — И вообще, откуда ты узнал про Валю? Ты что, рылся в моей личной жизни?

— Валю! — повторил он и, если бы в него с детства не заложили базовые основы хорошего воспитания, точно бы сплюнул. — Только не говори, что ты мою дочь в честь него назвала.

— Я назвала ее в честь бабушки. И если тебя это успокоит, с Валентином мы познакомились уже после ее рождения. Совсем недавно.

— Ты где его подцепила вообще? В консерватории? Или, может, в читальном зале библиотеки рядом сидели?

— А тебе-то какая разница, Вишневский, где я его подцепила? — она скрестила на груди руки и улыбнулась. — Тебя моя жизнь ну вот совсем не касается!

— Ты воспитываешь моего ребенка! Который видит как…

— Откуда ты знаешь, что именно она видит? — не дала даже договорить, бросившись на амбразуру, едва только речь зашла о дочери в таком ключе. — Ты понятия не имеешь, как мы жили все эти годы, не знаешь, через что мне пришлось пройти, как мы тут справлялись вообще, а теперь заявился и решил, что имеешь право стоять тут и указывать мне, что я могу делать, а что нет?