Та, что гасит свет (сборник)

– Да ты, подруга, – вскочил ее любовник, – совсем обалдела! Сказала, что он всегда принимает снотворное и спит, как сурок, а теперь я с тобой должен… при нем? Я что, похож на извращенца?

– Ссыкун! – взвизгнула Наталья. – А еще мужик называешься!

– Не, брат, – повернулся Вован к обалдевшему Борису Антоновичу. – Ты, правда, того… извини. Я пошел. – И он стал натягивать рубашку с чудовищными узорами.

«Наверное, это сейчас модно», – зачем-то подумал Борис Антонович.

– Ссыкун! – еще раз крикнула супруга и гордо выпятила грудь.

– Созвонимся, – бросил Вован и хлопнул дверью.

Борис Антонович словно потерял дар речи.

– Ты, ты… – сипел он.

– Ну что я? Я хочу трахаться! Трахни меня сам, если можешь! У тебя вообще еще стоит?

Он с силой толкнул колеса, оказался рядом с ней и с размаху ударил ее ладонью по щеке.

– Ха! – крикнула она. – Наконец-то первый мужской поступок! Давай еще!

– Ты просто выродок рода человеческого!

Она наклонилась к нему так близко, что он явственно почувствовал запах стойкого перегара, и прошипела:

– Еще раз ударишь, я тебя опрокину вместе с твоей коляской, и будешь на полу до завтра валяться, пока сиделка не придет!

– Ты не стерва, ты не гадина… Ты просто какое-то моральное чудовище! – заключил он и, трясясь, покатил на кухню.

На столе стояли почти полная бутылка «Столичной», пустые рюмки и тарелка с нарезанными солеными огурцами.

«Свиньи, – подумал он, – типичные свиньи», наклонился, стал вышвыривать из кухонного шкафа кастрюли и сковородки, пока не добрался до спрятанной у самой стенки бутылки «Чиваса». Снял с полки стакан, налил себе, выпил. Открыл холодильник, нашел пакет с соком, плеснул в тот же стакан, запил.

Вошла Наталья.

– О! Вискарик! Припрятал от жены, да? Заначечка?

– Жри свою водку, алкоголичка хренова!

– И выжру! А то меня сегодня что-то прет!

И она быстро налила себе стопку и залпом, по-мужски, запрокинув голову, выпила. Еще и крякнула от удовольствия. Боже, как же это было противно! Руки его дрожали, он взял новый стакан и наполнил его почти до половины.

– Тебе здесь больше не пить. Вали отсюда прямо сейчас!

Она уселась на стул и, показалось, даже устроилась поудобнее.

– И куда же я пойду ночью?

– Да мне плевать. К маме! На вокзал! Еще и в клуб успеешь, найдешь кого-нибудь для любимых утех!

– Не хо-чу, – проговорила она по слогам. – Слушай! – Наталья наклонила голову. – А может, я тебе сделаю быстренький отсосик, и ты меня простишь, хотя бы до утра?

Борис Антонович швырнул в нее пустой стакан, она легко уклонилась, стакан, ударившись о стену, вдребезги разлетелся.

– Вон! Вон!

– Да не ори ты, никуда я не пойду: – Наталья стала наливать себе новую порцию. – И разводиться не собираюсь. Кто сказал, что тебя прооперируют успешно? Немцы вон уже пытались. Ты-то все дрыхнешь под феназепамом, а я сама слышала, как Анатольевич говорил Сашке на этой же кухне, где я чай им заваривала: шансы пятьдесят процентов. Ты понимаешь, что это значит? Ты же можешь просто сдохнуть под скальпелем! А сдохнешь – квартира моя, я единственная наследница. Зачем мне такой шанс терять? А машину я уже давно на маму переписала. И Вована я из семьи все равно уведу – мои губки и язычок лучшие в мире!

– Еще кое-что забыла… – мрачно вставил Борис Антонович.

– Пизденочка? Да, точно! Мужики лижут, не нарадуются. У тебя, говорят, маленькая такая, аккуратная и сладенькая, а не соленая, как у некоторых. И буду я с Вовчиком жить-поживать, да добра наживать! – Тут она опять выпила, сморщилась, видно, не «пошло», схватила пальцами огурец и зачавкала. – И хоть тебе наплевать, у меня, между прочим, на работе сейчас самая большая клиентская база. Соответственно и самые большие проценты от сделок. Конечно, когда надо, не обходится без этого, – тут она засунула большой палец в рот и сделала им несколько движений, изнутри растягивая щеку, имитируя минет, – но с волками жить – по-волчьи выть. Я, между прочим, сейчас гораздо больше твоего зарабатываю.

Все эти слова доходили до его сознания словно сквозь туман, как будто из другого измерения, и били, били его по голове, по обнаженному мозгу, он тер себе виски, а голос ее становился все громче, громче… Он вдруг испугался, что упадет в обморок, схватил стакан с «Чивасом» и выпил. Прошло буквально несколько секунд, он пришел в себя.

– Я больше никогда с тобой не заговорю. Никаких бесед, дела, лишь касающиеся развода. Ответь мне только на один-единственный вопрос: ты меня когда-нибудь любила?

– Ну ты даешь! – удивленно подняла она брови, жуя огурец. – Конечно, любила! И очень тебе благодарна. Если бы не ты, я, может, так бы и сидела за кассой. Ты – очень важный этап в моей жизни. Но теперь, – тут она щелкнула пальцами, – все, ты – отработанный материал, балласт. А мне надо двигаться дальше.

– Неужели, – в бешенстве выкрикнул он, – ебаться – это единственное счастье в жизни?!

– Не-е-е-ет! – с самым ядовитейшим сарказмом, на который только была способна, заорала Наталья. – Счастье – это, наверное, книжки читать!