Та, что ждет

— Не знаю, время покажет. Я-то уже давно знаю, что ты слегка с приветом.

Она обреченно опустила голову и рассмеялась:

— Ну, хоть ты меня немного понимаешь.

— Пошли?

— Да, пора.

Она была рада, что вечер на исходе.

Она ждала завтра. Уже несколько часов ждала завтра.

Очаровашка

… (опять обвивает руками его шею и опускает немного голову)… Кстати, мне уже не нравится, что ты называешь меня Очаровашей….

flame

(удивленно) почему??!

Очаровашка

не нравится, и все… просто мне хотелось бы….

flame

(мягко улыбнулся) продолжай…

Очаровашка

я хочу, чтобы ты называл меня по-своему… так, как хочется тебе… что-то твое, личное от тебя….(прикасается пальчиками к его лицу)… и только мое…

flame

(улыбнулся и поцеловал в кончик носика) хорошо… моя Жемчужинка…:)

14. Сказка

— Что ты смеешься?

Голос в трубке обреченно вздохнул, и она вновь поймала себя на ощущении, как все внутри нее сладко сжимается. Как же ей нравилось, когда он смущался!

— Тебе послышалось, — уверенным тоном ответила она. — Я даже и не думала!

Разумеется, ей не поверили.

— Ты все время надо мной смеешься, — мягко пожурили ее. — Почему?

Она так и не оставила своей привычки иногда подшучивать над ним, хоть и делала вид, что ему это только кажется. У нее не было цели нарочно обидеть или уязвить его, но какое-то подспудное чувство самосохранения подсказывало ей не раскрываться до конца. Вряд ли она была способна четко сформулировать, с чем это было связано, но она безотчетно следовала этому чувству. То, что она с такой легкостью шутила над ним, внушало иллюзию, что она еще была способна контролировать ситуацию и еще больше — свои чувства к нему.

Это действительно была иллюзия.

Зыбкая, хрупкая, невесомая. Серая, почти непроницаемая дымка, под которой она прятала от самой себя то, о чем пока, как ей казалось, не стоило говорить.

— Я не смеюсь!

Несмотря на невыносимую тягу, на страстное желание быть ближе к нему, она продолжала держаться на расстоянии, в глубине души понимая, что ее поведение выглядело скорее злоупотреблением, чем доверительным шагом навстречу. Она все так же иногда не отвечала на его вопросы, ласково журя его за любопытство и неимоверными усилиями пытаясь скрыть, как ей хотелось, чтобы он их задавал. Он мог бы упрекнуть ее в том, что она ведет себя по-детски, но сделать с собой она ничего не могла. Подспудно она искала повод довериться ему, черпая в его вопросах уверенность в прочности их отношений.

Она привязывалась к нему с каждым днем все сильнее, смиряясь с этим чувством, как с чем-то уже необратимым. Словно слабая травинка, попавшая в мощный водоворот, бороться с которым уже не осталось сил, в какой-то момент она оставила всякие попытки анализировать происходящее — все равно ни на какие логические решения она была уже не способна. Это было и страшно, и сладко одновременно, как сбывшийся наяву волшебный сон, в котором она, скромная и непритязательная Золушка, наконец-то встретила своего единственного принца.

— Как же мне хочется тебя обнять…

Она купалась в его любви и заботе. Иногда, слушая его нежные слова, ей хотелось зарыться лицом во что-нибудь и закричать, завопить что-то нечленораздельное, чтобы сердце в груди не разорвалось от сладкой муки. Сумасшедшее, безумное, невыносимое счастье, которое так трудно удержать внутри себя навсегда.

— Жемчужинка…

— Лешка, ты меня вконец избалуешь…

— Правда? — Он рассмеялся. — И что же нам теперь делать? Я ведь обожаю тебя баловать…

Ну что здесь можно было поделать? А ведь он не знал, как ей нравилось, когда он ее баловал.

— Прекрати…

— Ты правда этого хочешь? — Голос в телефонной трубке стал мягким, вкрадчивым, проникая в ее уши, щекоча и дразня. — Ты не хочешь, чтобы я тебя целовал?

Нет, нет, этого она не хотела!

— Леш….

— Что? — невинно поинтересовались в телефоне. — Ты же говоришь, что не хочешь…

— Я этого не говорила! — возмутилась она.

И более того, даже не думала ни о чем подобном!

— А что же ты говорила?

— Леша!

— Да-да? — как ни в чем не бывало поинтересовался он.

Ах вот ты как? Ну ничего, ничего, отольются кошке мышкины слезки…

— Чем ты занимался сегодня целый день? — целомудренным тоном спросила она.

Он уже хорошо изучил все ее интонации, но сейчас расстояние сыграло ей на руку — подвох в голосе он не почувствовал и, ни о чем не подозревая, беспечно ответил:

— Бегал как собачка с языком на плечо. Устал ужасно…

— Мм, это же хорошо! — промурлыкала она в ответ. — Значит, ты не будешь против моих расслабляющих процедур…

Глубокий, протяжный выдох — на том конце трубки поняли, что угодили в ловушку:

— Каких таких процедур?