Та ещё штучка!

– Вот именно об этом я и хочу поговорить. О настоящих убийцах. Я пообещала похоронить ее с почестями и это выполнила, а больше я ничего не обещала. Она правильно сказала, что ты не заслуживаешь плохого отношения.

– Ты о ком? – спросил Эрвин.

– Об Ариадне Львовне… и о себе… Человек с высшим образованием – и такая дура! – выдохнула Анна.

– Что? – не понял Эрвин.

– Жуткая недальновидность, – пояснила Аня, вытирая с лица капельки пота. – Я корю себя, понимаешь? Корю!

Эрвин недоуменно смотрел на нее.

– Я не совсем понимаю… Корю? Я знаю такую болезнь – корь.

– Ага, а я знаю другую болезнь – слабоумие и нежелание видеть дальше своего носа. Думаю, что я поглупела из-за любви к тебе, это лишь меня и оправдывает в собственных глазах. Сейчас поясню. Дом в австрийском стиле, старинная мебель, коврики, комоды, фотографии на стенах, какие-то фарфоровые статуэтки толстощеких детей, больше напоминавших уродцев-гидроцефалов. Деревянные щелкунчики с выпученными глазами, совершенно непригодные к своей прямой обязанности – колоть орехи. Рассаженные по горшкам цветы, альпийские ухоженные горки… – взахлеб перечисляла Анна.

– Ты о чем? – не понял Эрвин.

– Я о твоем доме, дорогой, о твоем доме…

– Все так, и что? – нахмурил он брови.

– Вот живет человек с русской душой, да что там говорить, по национальности русский и не по своей воле выехавший из родной страны.

– Ты говоришь о моей бабушке?

– О ней… Она так скучает по России, с ее слов… так скучает… – Глаза Анны затуманились. – С самого начала я чувствовала фальшь и не понимаю: почему была настолько слепа? Человек, который увлекается филателией…

– Чем? – не понял Ламар.

– Собирает марки, – пояснила Анна.

– А…

– Что у него можно найти?

– Марки, – ответил Эрвин.

– Вот! У человека, увлекающегося рок-культурой, можно найти соответствующие музыкальные записи и другую атрибутику. Человек, бредящий Востоком, обставляет свое жилище или хотя бы одну комнату в восточном стиле, покупает благовония и читает что-то о восточной культуре. – Аня перевела дух.

– Я понял, что ты имеешь в виду, – опустил голову Эрвин, и темные шелковистые волосы упали ему на лицо.

– Вот именно! В вашем доме ничего не напоминает о России. Ни-че-го! – повторила Аня. – Ни сентиментального фотоальбома, ни комнаты в стиле русской избы, ни вшивой, извини, матрешки, ни березки у крыльца. Вообще ничего! Только слова о тоске по родине, о желании воссоединиться генами с Россией! Бред! Душа, говоришь, твоей бабушки в ее ресторане? Она рекламирует себя как русскую и не включила в меню ни одного русского блюда, хотя бы из-за ностальгии? Она не захотела выделиться среди всех ваших владельцев ресторанчиков тем, что выгодно отличило бы вас от остальных? Одно блюдо – изюминка многонациональной семьи Ламаров! Так нет… Твоя бабушка не желала отличаться от австрийцев ничем. Абсолютно! Она и не выделялась. Она даже не поехала в Россию на экскурсию, чтобы посмотреть, как изменилась ее родина. Думаю, она боялась России. И вдруг она сообщает единственному внуку, что он должен жениться только на русской. Не кажется ли тебе это странным? При ее абсолютно австрийском укладе жизни вдруг желание иметь только русскую невестку. Зачем и почему? – вопрошала Аня.

– Может, чтобы еще одну несчастную вытащить из своей несчастной страны и поселить в раю? Своего рода благотворительность?

– Не забывай, Эрвин, одного! Ариадна Львовна заявляла о себе как о человеке, очень-очень и очень любящем Россию, так что спасать оттуда вряд ли кого-то надо было. Нет, здесь другое…

– Что?

– А то, чтобы вызвать сюда иностранцев и свалить потом все на них. Очень многое можно списать на «русскую мафию». Изначально у Ариадны Львовны был в голове план твоего убийства руками русских бандитов. Не знаю, почему она договорилась именно с ними. Сейчас молчи и слушай! Может, это просто дешевле, может, она не хотела светиться среди своих, а может, просто не нашла австрийцев, желающих убить Эрвина Ламара. А чтобы обелить себя, она решила приписать все жаждущей денег русской невесте, отсюда и этот липовый договор о заключении брака и наследовании состояния, который у нее нашли. Требовался козел отпущения, и этим «козлом» стала бы автоматически твоя русская невеста, то есть я. Только хитроумная преступница не учла одного, ей не повезло в том, что ты выбрал меня. Лично я не хочу быть козлом отпущения и не буду.

Глаза Эрвина светились такой тоской и болью, что Анна еле сдерживалась, чтобы не броситься ему на шею, не расплакаться и не расцеловать его.

– Откуда такая ненависть? Такая злоба? Что я ей сделал? – спросил он.

– Подожди… Она шла к этому убийству сознательно… Ненависть застилала ей глаза.

– Я не сделал бабушке ничего плохого.

– Дело в том, что Ариадна Львовна тебе не бабушка. – Анна прошлась туда-сюда и остановилась в непосредственной близости от онемевшего Эрвина. – Ты ей не внук… Я нашла детский дом, где жил ребенок Ламаров и ты… Работница приюта подделала документы и выдала тебя за наследника Ламаров, оставив истинную наследницу в приюте.

– Наследницу? – еле слышно спросил Эрвин.