«Та геройская быль не забыта, жива...»

Генерал Неринг затратил десять дней на сосредоточение своей группировки из района Орла, Брянска и Орджоникидзеграда под Жиздрой. Из-за глубокого снега пришлось пересадить передовые части на конную тягу и сани. Растянувшись на пятнадцать километров, 18-я танковая дивизия Неринга наступала вдоль железной дороги Брянск — Сухиничи, имея на левом фланге 12-й пехотный полк полковника Лютвица и 209-ю пехотную дивизию генерал-майора фон Шееле на правом фланге. «Панцир-блиц» — танковый блиц… Впереди двигались в белых маскхалатах и касках, выкрашенных белой краской, отряды автоматчиков на лыжах и санях. Снежные плуги расчищали путь танкам и пехоте.

Удар гитлеровцев был для «десятки» неожиданным. В центре деблокирующей колонны к Сухиничам рвался 338-й пехотный полк однорукого австрийского полковника Кузмани, поддержанный танками и артиллерией. Огнем 105-миллиметровых полевых гаубиц и минометов немцы подавляли сопротивление нашей захваченной врасплох обороны, прорубая пятидесятикилометровый коридор к Сухиничам. Пало Людиново. Главный таранный удар приходился на Попково, Бортное, Козары, Печенкино. «Шверпункт» — острие танкового клина вонзилось в Попково. На деревню наступал с танками отборный 88-й разведывательный батальон. И тут на пути прорвавшегося врага грудью встал сводный отряд разведотдела штаба Западного фронта — наши комсомольцы-добровольцы.

…Лариса видела последний в своей жизни сон. Может быть, снился ей отец в буденовке, или купание в реке Сож, или бешено-веселая скачка на кудлатых деревенских лошадях.

Ларису разбудили выстрелы. А ей так сладко спалось рядом с подругами после ночного марша! Стреляли не только из винтовок и автоматов — вовсю палили из пушек, а это было страшно и непонятно. Ведь немцы давно уже отступали, бежали без оглядки!

Ведь все говорили, что победа совсем близка. Хорошо, что хоть спали одетыми. Подруги вскочили, схватились за оружие.

Надевая впопыхах сапоги, Лариска произнесла побелевшими губами:

— Ой, мамочка! Туфля нет! Где туфель?!

Но никто из подруг не рассмеялся в ответ.

Это был тяжелый, неравный бой. Против нескольких сотен юных комсомольцев наступали полки генерала Неринга.

Девчата высыпали гурьбой из избы. По улице бежали, отстреливаясь, разведчики. С воем и грохотом с юго-запада налетела тройка «юнкерсов». Они прошли на бреющем полете над крышами изб, поливая деревню свинцом из крупнокалиберных пулеметов. От церквушки бил батальонный миномет. Мины рвались с железным треском, вскидывая черную мерзлую землю пополам со снегом. С запада часто били самоходные орудия. Черный дым от загоревшихся изб застилал солнце, и диск его то вспыхивал, то угасал.

— Отходи! В лощину отходи!

Это срывающимся голосом прокричал, пробегая мимо, Бойченко. Немцы шли двумя колоннами вслед за танками, охватывая деревню.

Гул и грохот заглушал крики раненых. Валя Измайлова подбежала к одному из них, подставила плечи. Раненый разведчик обнял неширокие девичьи плечи, и они медленно, шаткой, пьяной походкой пошли к восточной околице.

— Сестренка! Сестра! Сестричка!

На покрытом глубоким снегом огороде Лариса и Нора увидели тяжело раненного бойца. Это был разведчик Володя Шавырин.

— Помоги! — со стоном прохрипел он, завидев Ларису.

Совсем рядом, с воем, от которого стыла кровь в жилах, упала мина. Девчата обомлели. Их спасло чудо — зарывшись в глубокий сугроб, мина не взорвалась.

Он был неимоверно тяжел, Володя Шавырин. Напрягая все силы, задыхаясь, плача, Лариса и Нора тащили его по снежному насту. Снежную корку вспарывали разрывные пули немцев.

И вдруг Лариса — глаза как блюдца — вскрикнула:

— Ой, ранило меня!..

Нора со страхом взглянула на подругу — разрывная угодила ей в бедро по касательной.

— Ларисочка! — выдавила, часто дыша, Нора. — Ползи к сараю. Я сама…

Сарай был недалеко, метрах в двадцати, но пули, жужжа, взвизгивая, все гуще ложились рядом. Одна из пуль сбила с Норы шапку-ушанку.

— Володя! Володя!.. — стонала Лариса.

Она не хотела уходить. Прикрыв одной рукой рану, другой она тащила раненого за воротник шинели. По распаленному лицу ее струился пот.

— Володя! Володя!..

На снегу, откинув правую руку с зажатым в ней пистолетом ТТ, недвижно раскинулся политрук Иванцов, рядом с ним лежал ничком боец с изрешеченной, вспухшей кровавыми дырами шинелью. Над опаленными пробоинами вился легкий парок.

По улице, паля из пушки, двигался немецкий танк. Лариса увидела его, вытащила из кармана слишком большой для нее шинели зеленую гранату, вставила в нее длинный золотистый запал.

— Лариса! — истошно крикнула Нора, но Лариса уже пошла навстречу танку.

За Володю, за себя, за расстрелянные мечты!..

Нора слышала, как взорвались две гранаты, но танк пошел дальше. А Лариса, размазывая на лице слезы, пот и кровь, хромая, вышла из-за избы и, застонав, повалилась в снег…

Из воспоминаний Норы Смирновой, ветерана в/ч 9903