Та-Кеми

Несколько лет провели мы в племени Антики, местной воительницы главной, честно отработали трудом своим за полученные дары. А потом душа запросилась опять в те края, где родились и выросли. К тому времени мать моя умерла, да и тётки старшие. Выбрали меня предводительницей в нашем племени. И как-то нарвались мы на табун коней, как оказалось, твоих коней, князь, – она снова стрельнула глазами в Ратибора, – ты уж прости нас за то, тогда это промыслом нашим было обычным. Ведь от Антики в поход свой дальний пошли мы без запасных коней, а как без них? И когда сюда, к Южным горам повернули, снова нарвались на горцев. Так что я хочу сказать? Сдаётся мне, да и подружки мои в том уверены, что горцы и сейчас недалеко от нас трутся да момент ищут, чтобы напасть на нас. А вы ещё и оружие у нас забрали, как нам отбиваться от басурман, коли нападут?

И она выжидательно посмотрела на борейцев и русов сидевших напротив неё. Яр с Пером головами покрутили, да на князя уставились, мол, решай сам. Ратибор озорно блеснув взглядом в сторону Учителей, хмыкнул:

– Оружие мы вам, как и коней вернём, но… позже.

– Справные вы молодцы, скажу я вам, особенно по сравнению с горцами волосатыми, да только даже нас безоружных подневолить мы не дадим. Нет, может и правда, как Учитель нам предложил мы, и начнём женихаться с вами, но… позже.

Произнесла это женщина с такой издевкой, что растерявшийся князь не сумел заметить улыбок на лицах борейцев, которые они постарались быстро погасить в бородах своих да усах. Стерпел Ратибор издевку от Рогданы, ответил ей ровным голосом без следов гнева в нём.

– За то, что предупредила об опасности, поклон тебе.

Кликнул он Хария и когда тот неспешно к князю подошёл, громко, чтобы слышали все, так распорядился:

– Отныне, на ночь в дозор окрестный по трое будем ходить. Два ратника моих будет, одна воительница от тебя, Рогдана. Все дозорные, и твои тоже при оружии должны быть. Ладно ли так?

Дрогнуло лицо княжны амазонской. Светлые, чуть подкрашенные угольком из костра брови её удивлённо изогнулись. Не думала она, что князь-гордец так быстро с доверием не подкачает.

ГЛАВА 5

Женщины свои шалаши устроили чуть далее вверх по распадку, где и другие шалаши с навесом стояли. Парни помогли им и лапника елового нарубить и шкурами меховыми поделились. Дело в том, что Тимоха-старший с ещё пятью русами сходили к бывшему табору амазонок, но вернулись с пустыми рука-ми. Там всё словно корова языком слизала: ни посуды, ни меховых поддёвок, ни тряпицы завалящей не осталось. Знать не врали Олия с Рогданой – крутятся оглоеды горные вокруг, следят за ними.

В первую тройку дозорных Миха Рваный, Зуя из амазонок, да Петюха напросились. Юношу волхв и правда, быстро на ноги поставил, хоть кровушки своей девахе раненой много он отдал, да у Святозара свои секреты были, как немощь преодолеть. Парень и непрочь бы ещё поваляться. Слышал он в дремоте своей, что Олия всё дочке о нём рассказала и та теперь во все глаза смотрела на своего спасителя. Но застыдился он перед русами, а ну как осудят, что прилип к девчонке. И всё же дружба между ними успела завязаться.

Пока Луна светила в полную силу ходили они дозором по большому кругу, присматривая и за табуном лошадей, которых от греха подальше люди на ночь перегнали поближе к шалашам. А уж когда зашло светило ночное, стали по малому кругу ходить. Здесь у шалашей тропинки они уже изучили. Первый раз присели отдохнуть сразу за шалашами женщин, там дерево лежало прямо поперёк распадка.

Миха нет-нет да бросал тягучие взгляды на ладную фигурку девушки, зябко кутающуюся в меховую накидку. После того, как обезобразил его медведь, стеснялся он с девушками общаться, всё казалось, куда ему до них с рваной головой. Но, то было там, в покинутом родном селении. А сейчас, проснулось в нём что-то и не давало возможности глаз от Зуи отвести. И дева это чувствовала. И хоть темно было, а взгляд её не раз и не два останавливался на силуэте взрослого уже мужика, в котором и сила чувствовалась и грусть затаённая. И что такого, коли кожа у него на затылке буграми срослась, лицо-то чисто. Сидели тихо, не переговариваясь, лишь головами крутили, ловя каждый звук в ночи. И не зря сторожничали. Зуя первая и услышала далёкое конское ржание. А уж когда вторая, третья лошади в голос заржали, подхватились они вниз по распадку. Там на берегу на каменистой ровной площадке и отстаивался их табун. Покамест тревогу среди своих поднимать не стали. Может, шакалы к лошадям подступились, либо волки безобразничают или тот же медведь на табун набрёл, кто знает? Но когда ближе подбежали, поняли, чуток опоздали они. Одна из лошадей лежала на боку и копытами в смертных судорогах била, а вокруг неё десять или больше фигур неясных суетилось. Плохо ли хорошо, но на фоне спокойной поверхности моря силуэты нападавших были видны. Миха развернул юнца лицом к себе и тихо прошептал ему на ухо:

– Петюха, дуй живо в лагерь, поднимай людей, а ты, – оттолкнув парнишку, повернул он голову к девушке, – не лезь на рожон, держись подле меня.