Та, которой не стало. Волчицы. Куклы

Не переставая говорить, она подтолкнула меня к выходу, заперла дверь на ключ. Она была вульгарна, от нее пахло парикмахерской, мне было не по себе, словно она и в самом деле моя сестра. И в то же время в состоянии того отупения, которое при всех важных житейских поворотах находило на меня, придавая мне вид человека со всем согласного, тогда как в глубине души я изо всех сил сопротивлялся, я был не способен ни говорить, ни протестовать. В эту минуту я отказывался быть Бернаром, слышать «ты» из уст этой женщины; мне хотелось крикнуть ей: «Вы отлично знаете, что я не ваш брат!» Вместо этого я шел рядом с ней; она держала меня под руку и все говорила, говорила, да с такой неподдельной веселостью, что я только диву давался. Собираясь открыть ей истинное положение вещей, я мобилизовал все силы и теперь был совершенно сломлен: во рту пересохло, в горле стоял ком. Вдобавок я почувствовал нечто вроде постыдного облегчения, словно только что вступил с этой незнакомой тараторкой в какой-то бесчестный сговор. Мне и тут повезло. Я не понимал, что тому причиной, но ощущение благополучного исхода, которое охватило меня, было сродни тому, что я испытал, когда Аньес ночью впустила меня в дом.

— Жюлия, — начал я, — позволь мне…

— Не благодари меня, мой милый Бернар, что тут особенного? Конечно, я собрала твой чемодан наобум. Наверняка забыла положить целую кучу вещей. Взять хотя бы твой будильник, тот, что ты выиграл в финале соревнований на кубок Фабьена.

Возможностей поймать меня у нее было предостаточно; я был в ее власти. Бернар ни словом не обмолвился о кубке Фабьена. Однако, по всей видимости, в ее намерения не входило расставлять мне сети.

— Деньги в бумажнике… — продолжал я.

— Вернешь потом. Это от нас не уйдет. Могу же я одолжить тебе… хоть раз в жизни!

Мне казалось, я веду двойное существование, и это меня добивало. Но самым поразительным и с каждой минутой все более тревожным было поведение этой женщины — то, с какой непринужденностью она держалась со мной, как беззастенчиво прижималась ко мне… Так, видно, и положено вести себя сестре! Голова моя раскалывалась под натиском разноречивых мыслей, я был уверен, что в конце долгого неясного пути, на который я вступил по милости Жюлии, мне грозит еще более страшная опасность.

— Хорошо ли они к тебе относятся? — поинтересовалась она. Малышка смахивает на ведьму.

— Они очень предупредительны… Сколько ты думаешь пробыть здесь?

— Хотелось бы подольше, но в моем распоряжении всего три-четыре дня. Занимаясь торговлей, себе не принадлежишь… Ах, да ты же не в курсе. У меня теперь небольшая бакалейная лавка. Дела идут неплохо. На жизнь хватает, чего еще!

Любое ее слово, любая интонация покоробили бы Элен. И она собиралась жить вместе с нами!

— Должен предупредить тебя: у Элен довольно сложный характер. Прежде она была богата. Теперь вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь… Ты же понимаешь. При ней лучше не распространяться о твоей лавке и делах.

— Буду вести себя тактично, — пообещала Жюлия. — К тому же подобные люди на меня не действуют.

Мы пришли. Элен ждала нас на лестничной площадке. В темном костюме она выглядела весьма элегантно. Аньес с массивным золотым браслетом на запястье выглядывала из-за ее спины, улыбкой встречая поднимающуюся Жюлию. Моя семья! Я с трудом дышал.

— Лестница дает о себе знать, — пробормотал я. — Что делать! Старею.

Мы вошли, дверь квартиры захлопнулась. Я был один с тремя женщинами, которые держали мою судьбу в своих руках и в любой момент могли погубить меня. Ничего другого мне не оставалось. Я принадлежал им.

Мы прошли в столовую. На столе сверкали серебро, хрусталь. Пока Элен рассаживала всех, я, несмотря на сковавшую меня напряженность, не без удовольствия отметил про себя, как оробела Жюлия.

— Итак, отыскали его наконец? Довольны? — спросила Аньес.

— Да, я очень счастлива, — покраснев, ответила Жюлия. — Он похудел, но не слишком изменился.

Игра в прятки началась. Из осторожности я ел молча, предоставив говорить Жюлии. Элен вела себя сдержанно. Зато Аньес, не скрывая любопытства, засыпала соседку по столу вопросами. С присущей ей интуицией она, должно быть, уловила в поведении Жюлии нечто необычное.

— Вы думали, ваш брат умер, не так ли?

— Поневоле. Вначале я кое-что узнала от одного из его приятелей, репатриированного по болезни. Он сообщил, что Бернара перевели в другой лагерь, в Померании. А после ни одной весточки. Я потеряла всякую надежду.

— А сейчас откуда узнали? Случайно?..

— Совершенно случайно. Зашла в мэрию за талоном на бензин и…

— У вас машина?

— Да, старенький «рено». Когда занимаешься коммерцией…

— Вот как! Вы торгуете? Бернар скрыл это от нас.

— Да он, бедняжка, и не знал об этом. Два года назад мне случайно подвернулась заброшенная бакалейная лавка…