Та, которой не стало. Волчицы. Куклы

— Нет. Он в Африке, в Абиджане. Я узнавала. Вам достаточно иметь двух свидетелей; найдете их среди окружения Элен. Никаких сложностей.

Мне потребовалось бы время, много времени, и прежде всего полное спокойствие, чтобы изучить ситуацию со всех сторон. Я же был способен думать лишь об одном: «Ты свободен… ты богат… ты свободен…», не испытывая, впрочем, при этом чрезмерной радости.

Где-то далеко, на краю города, раздался паровозный свисток.

— Согласны? — спросила Жюлия.

— Вынужден согласиться. Если я этого не сделаю, вы меня выдадите, так ведь?

Она воздержалась от ответа, но оба мы его знали. Она ведь тоже понимала, что в эту минуту находится в моей власти. Кроме нас, на этой продуваемой ветром набережной никого не было, темнота скрадывала мои движения. Поддайся я алчности, и Жюлии конец. С самого начала она испытывала ужас перед этой минутой и, как могла, отдаляла ее.

— Я могу вам верить? — вновь спросил я.

— Мое слово против вашего. Вы утверждаете, что не убивали Бернара, и я вам верю. Стало быть…

Мы подходили к Верденскому бульвару. Нас обогнали два велосипедиста. Колокола звонили к заутрене, я почувствовал, что Жюлия перестает бояться. Она приблизилась ко мне и зашептала.

— Я не желаю вам зла. Мне казалось, ваши записки — уловка. Я видела, как вы кружите вокруг меня. И вид у вас был такой злой…

— Мы могли бы выйти объясниться…

— Неужели вы не почувствовали, что эти женщины буквально шпионят за вами? Они сходят по вас с ума. Особенно Аньес. Мне случалось сомневаться, верит ли она в то, что я ваша сестра. Достаточно сказать, что именно она написала мне о возвращении Бернара и подсказала сослаться на служащего мэрии. Она наверняка рассчитывала, что вы растеряетесь. Берегитесь этой…

В этот момент с бульвара донеслись два четких револьверных выстрела. Я поставил чемодан на землю.

— Что это? — спросила Жюлия.

Застучала автоматная очередь. Колокольный звон продолжался. Затем со стороны набережной послышался нарастающий топот ног. Кто-то выскочил из-за поворота и повернул прямо к нам.

— Спасайтесь, черт вас побери! — прорычал бегущий. — Они близко!

«Немца уложили», — пронеслось в голове, и меня внезапно, как электричеством, ударило страхом. Я вцепился в запястье Жюлии.

— Мой чемодан! — простонала она. — Мой чемодан!

— Черт с ним! — бросил я и побежал, увлекая ее за собой. Я держал Жюлию за руку, она отставала, делала зигзаги, ноги ее путались в подоле платья, туфли на деревянной подошве стучали, как кастаньеты, и мешали быстро двигаться. Немцы вот-вот услышат нас; если меня схватят — лагерь мне обеспечен… Убежать не удастся. Нужно спрятаться, и как можно скорей.

Я разжал пальцы, и Жюлия осталась позади.

— Бернар! Подождите меня!

Она перестала соображать, что говорит. Голос у нее сел. У меня самого в горле и в груди все горело. Я шарил в кармане пальто в поисках отмычки. Жюлия не поспевала за мной и больше не звала, чтобы меньше задыхаться, но безнадежно стремилась нагнать меня. Тротуары, дома начали вырисовываться бледными очертаниями, чуть менее темными, чем ночь, все еще державшая нас под своим покровом. Светало. Я свернул к одному из подъездов. Тело мое сотрясалось от неровного дыхания, нервного возбуждения, вызванного ужасом, сердце готово было выпрыгнуть из груди; я стал нащупывать замочную скважину. Ее не было! Жюлия догоняла меня. Наконец скважина отыскалась. Я поставил свою жизнь на кон. Или отмычка подойдет, или мне останется поджидать их, подняв руки вверх. Я вставил ключ. Жюлия была уже рядом. Она шла, держась за фасад дома, и кашляла, как при коклюше. Отмычка не поворачивалась. Я засунул ее слишком глубоко. Я пытался легко, без нажима, открыть замок, капли пота падали мне на руки. Этот кусочек металла был моим единственным шансом. Оскалившись, я сыпал ругательствами. Сзади на меня почти рухнула Жюлия. Она плакала. Я плечом оттолкнул ее. Тут во вновь установившейся тишине мы услышали шаги по всей ширине улицы. Немцы прочесывали квартал, как траловая сеть. Раздавались команды, еще более жуткие, чем выстрелы. Отмычка задевала за что-то твердое, что поддавалось, но не до конца.

— Бернар, здесь нельзя оставаться…

— Вы… — зарычал я.

Не будь мои руки так натружены, я ударил бы ее по лицу. Но мне нужно было войти. Эта подлая скважина от меня не уйдет. Уж я ее одолею.

— У них электрические фонарики, — простонала Жюлия.

Расслабив запястье, закрыв глаза, я весь превратился в отмычку и пытался приноровиться к неподдающемуся запору. Я слышал и стук сапог о тротуар, и малейший щелчок в дверном замке. Поворачивая отмычку, я тянул дверь на себя; вдруг возникло ощущение, что стена отступает и меня заливает поток света. Я вынул отмычку и обернулся к цеплявшейся за меня Жюлии:

— Если хотите попасть внутрь, пустите меня!