Та, которую я люблю

Теперь уже Вероника не удивилась бы, если б ей позвонил по тому же вопросу кто-нибудь ещё. Ага, Валентин Фёдорович или маленькая Аннушка. Ледяные не отпускают так просто. Или дело не в этом?

Надо пойти и всё узнать, как ей все настоятельно советуют. Вдруг она – дура, а мечта имеет право быть не только мечтой?

65. Вик

Только отдай мне ту, которую я люблю

БГ

Понедельник пришёл, как перед тем было воскресенье, а после того – придёт вторник. Неотвратимо.

Утром на обходе Илья сказал, что если снимок и узи сегодня покажут, что процесс идёт хорошо – значит, можно будет отправляться домой. Но не на работу – ещё на неделю ограничения в передвижениях, то есть, говоря по-русски, лежать, прижавши жопу, и развлекаться книжками и фильмами, но никак не стрельбой и рукоприкладством. И что сегодня ещё ставить уколы и делать физио. И снимать швы. Снимок и швы сейчас, а узи после обеда. Но в целом всё заживает хорошо.

Вик только кивал – а что ещё оставалось-то? Прилежно вставал, ходил, куда от него хотели, и подставлял под процедуры нужные части тела.

К обеду появилась Полинька. Принесла еды, заставила съесть. И только потом достала из своей сумочки то, что он сейчас не мог организовать сам, и в чём ему пришлось просить помощи. Вкус у Полиньки безупречный, поэтому заказанный предмет выглядел, как надо. Он ещё подумал – не слишком ли вычурно? Да нет, нормально. Красиво, очень красиво. И пока прибрать. Если не сегодня – то завтра он положит известно что на все рекомендации про постельный режим и сам отправится выяснять, что в мире происходит. И в его жизни – тоже.

Полинька пожелала ему удачи во всём происходящем и сказала, что у неё пока дела, но к моменту выписки они с отцом подъедут.

Потом он даже спал, проклятая слабость брала своё и периодически просто отключала организм. А потом тупил в телефон. А потом случилось-таки чудо – дверь отворилась, и вошла Вероника.

Посеревшая и замученная. Что ж там такое? Ладно, уже не важно. Главное – она здесь.

- Здравствуй, душа моя, - Вик встал, подошёл и обнял её.

И тут же отошёл, потому что она осталась безучастной и смотрела настороженно.

- Привет, - сказала совсем тихо, он едва расслышал.

- Так, понял. То есть ничего не понял, на самом деле, но садись и рассказывай.

Вик взял её за руку, подвел к кровати и усадил, а сам сел рядом.

Она смотрела на него и молчала. Смотрела… как будто в последний раз, чёрт побери. Как будто видела что-то, никому более недоступное.

- Тогда хоть скажи, как там принц Уэльский.

- Скучает, - вздохнула она. – Я утром его видела.

И снова замолчала.

- Да что ж ты молчишь-то? – он уже не знал, как же сделать, чтобы она, наконец, заговорила, поэтому продолжил совсем не так, как собирался сначала. – Вероника, пока ты снова не сбежала и не спряталась, скажи мне, пожалуйста, такую вещь – ты выйдешь за меня замуж?

Глаза распахнулись, в них билась какая-то невысказанная мысль. Неужели она сейчас скажет, что давно замужем и в тайне от всех воспитывает пятерых детей?

Она продышалась и сказала совсем другое:

- Но как ты можешь звать кого-то замуж, если помолвлен с племянницей Полины Николаевны?

Вик ни черта не понял. Что? Какая, к хренам, племянница?

- Вероника, ты о чём сейчас? – осторожно спросил он.

- Как, все говорят, что у тебя есть невеста где-то там, и что она подходит вашей семье по происхождению, статусу, богатству и что там ещё бывает, - сообщила она.

- Чего? – он смотрел на неё и вот вообще ни хрена не понимал.

Что за чушь она несёт? Кто только придумал, убить мало! И вот из-за этой херни она где-то там сидела и что-то себе думала?

- Вероника, ты откуда это взяла?

- Вся контора говорит. Что Валентин Фёдорович так сказал отцу Сашки Татарниковой!

И тут он вспомнил. И начал ржать. Вот просто складываться пополам, и дырка в спине тут же напомнила, что не надо так, а надо тихо и осторожно, и закашливаться надо тоже тихо и осторожно. Но всё польза – она встревожилась, смотрела уже как-то по-человечьи, и не как сначала.

Вик отдышался, взял её за обе руки и сказал:

- Душа моя, а почему же ты не пришла и не спросила – какого хрена ты, такой-сякой, обещался кому-то там в Европах, а спишь со мной? Я не говорю о том, почему ты вообще поверила какой-то хрени про меня, и не пришла и не рассказала мне эту забавную, без сомнения, сплетню.

- Да потому, что где ты, а где я, небо и земля.

- Вероника, душа моя, ты гонишь, прости за просторечное выражение в такую минуту. Но ты делаешь именно это. Я тебе мало говорил, что люблю? Так скажу ещё раз, и не раз, и вообще. Тебя люблю, а не какую-то племянницу Полиньки, ни одну из них.

Вероника прикрыла глаза, и кажется, там были слёзы. Он, не раздумывая, обнял, растрепал тщательно уложенные волосы, зарылся в них носом, а потом поднял к себе её лицо и поцеловал.

- Прости меня, пожалуйста, - прошептала она. - Я очень, очень тебя люблю.

И тоже обняла.

- Воистину, нет дурака глупее умного дурака, - усмехнулся он. – Надо ж было придумать!