Та, которую я...

— Постойте! — внезапно рявкнул он. — Куда вы собрались? — и добавил с важным видом: — Я выслушал обвинения. И поскольку оспаривать его вину не имеет смысла, необходимо передать преступника в судебную инстанцию незамедлительно. Я не позволю самосуда! Направляйтесь к дворцовой площади — к зданию правосудия.

— Но там ведь сейчас вряд ли кто-то есть? — с сомнением возроптал старший служивых.

— Есть я! — горделиво воскликнул граф. — А я по-прежнему являюсь членом Имперской судебной палаты и меня одного вполне достаточно, чтобы вершить правосудие!

Теперь я был убежден, что граф вытащит меня из этой смертельной заварухи. Облегченно вздохнул и удобнее уселся на сиденье. Мои сопровождающие начали потихоньку приходить в себя, и я решил вести себя показательно смирно, чтобы не провоцировать их. Ну и чтобы предостеречь их от необдуманных действий предупредил:

— Мы направляемся не к вашему барону, а в Имперский суд. Так что лучше сидите тихо.

Глава 33

«Сейчас прикатим в Имперский суд, а там граф избавится от моих преследователей — и вот она свобода! И никаких Рухнувших Небес! Да будь они прокляты!» — успокаивая себя, предположил я, тщательно стараясь не выпускать на лицо даже легкого отблеска внутренней радости.

Мне стало немного стыдно перед графом. Я ведь его своеобразно подставил, да еще и унизил перед семейством Даарр. Хотя только он сам так считает. Что князю Эдуарду, что многочисленным его родственникам, как я понял, совершенно наплевать, в каком виде предстает перед ними граф: со шпагой или без оной. Всё дело в личных заморочках графа. Всё дело — в его голове.

И вот этот аристократ, получается, спасает меня от верной гибели.

Но я не со зла с ним так поступил. Как уж вышло…

Я Аделаиду выручал.

А на гипотетической чаше моих весов княжна всегда перевесит кого угодно и что угодно в этом мире. Даже всю империю целиком. Она ведь сосуд для Алиски. Да и сама княжна тоже ничего…

Правда, лица у них — один в один, и всё остальное наверняка тоже. А вот характеры — как полюсы у магнита: Алиска притягивается, а Адель — постоянно отпихивает…

Приехали.

Я увидел в окно, как граф со своими людьми отправился внутрь здания правосудия. Служивые выволокли меня из кареты и, протащив несколько метров, решили облегчить себе задачу — сняли магические кандалы с моих ног.

Теперь уже своим ходом я нетерпеливо взбежал по многочисленным ступенькам высокого крыльца и остановился у массивных дубовых дверей — сопровождающие едва поспевали за мной.

Вместе мы вошли в огромный пустынный вестибюль. Меня так и раздирало проорать что-нибудь озорное, да так, чтобы мой веселый вопль подхватило приунывшее от вечной тишины громогласное эхо и разметало его по потолкам и самым дальним углам мертвого здания: где несчетное количество раз ломались человеческие судьбы; где прежде старались говорить лишь шепотом, страшась неосторожным звуком разбудить обретающегося здесь духа «грозного правосудия» и тем самым навлечь на себя его праведный гнев.

Но орать я не стал. Потом проорусь, когда всё благополучно закончится.

Мы проследовали в Зал вынесения решений — так гласила позолоченная табличка на дверях. Аристократ уже успел облачиться в черную мантию и занял место главного судьи, насколько я понял.

Мои конвоиры оробели, окунувшись в столь угнетающе-тягостную атмосферу «ваяния правосудия», напряженно довели меня до скамьи подсудимых и тихо встали по бокам.

— Призываю обвинение! — повелел граф мрачным голосом.

Двое из людей барона, вошедшие в зал следом за нами, с заметным волнением по очереди проскальзывали к трибуне и теперь уже в официальной обстановке рассказывали о злодеяниях, совершенных исключительно умышленно, причем группой лиц, да и к тому же по антиимперскому сговору, что отягощает вину как меня, так и моих приятелей, и непременно предполагает самое жесточайшее наказание.

Закончив свою речь, каждый из них тыкал в мою сторону пальцем и утверждал, будто бы я еще и являюсь главарем той шайки, которая хитростью заманила наследника рода Мраарр в ловушку и чуть ли не своими руками бросила молодого барчука в хищные пасти клюегорбов.

Затем еще трое мраарровцев, видимо это требовалось по протоколу, засвидетельствовали обвинительные показания, слово в слово повторяя раннее сказанное.

Вскоре мне этот цирк изрядно надоел. Я вопросительно поглядывал на графа, призывно подмигивал ему, дико вращал зрачками — намекая, что пора бы уже прекратить этот фарс.

Как оказалось, по нормам судебной системы Селеноградии последнее слово обвиняемому в преступлении против аристократа не предоставляется.

Впрочем, я и так, когда не был занят подачей различных сигналов графу, без остановки отрицательно качал головой и тихо посмеивался, показывая, что вины своей не признаю и всё, что мне вменяют — это полный бред.

Наконец-то процесс завершился. Поднявшись со стула и выпрямившись в полный рост, граф, нависая черной тучей над кроваво-красным бархатом, вынес лаконичный вердикт:

— Признать виновным! Наказание — пожизненная каторга.