Та, которую я...

Причем круглый вход в мою будку на ночь основательно запирался металлической дверцей с надежным замком. Об этом заботился тот самый Фрол. И я, едва помещаясь в своих новых «покоях», сворачивался калачиком на невыносимо смрадной тряпичной «постели» и пребывал в таком положении до самого утра в кромешной темноте.

«Одиночка» меня вполне устраивала.

Лишь одиночество приносит мне душевный покой.

Так прошла неделя. По моим ощущениям, она тянулась не меньше месяца или двух…

Как ни странно, но даже в такой жизни я нашел для себя определенные плюсы. Правда, очевидным был только один — я стал превосходно видеть в темноте.

Главным из бесконечных минусов был тот, что, несмотря на удесятерённые возможности организма, мои силы таяли на глазах.

А мой дух с каждым днем терял свою крепость.

Нахлынувшее в первый же день моего появления на каторге тягостное чувство безысходности, не отпускало меня ни на минуту, и с ним я так и не сумел совладать до сих пор.

Хуже того — оно прогрессировало…

Со временем мои мысли стали путаться всё чаще. Мое тело двигалось абсолютно механически. И я практически полностью утратил стремление к свободе и даже волю к жизни — меня накрыло с головой и прочно обосновалось в моем сознании — полное глубочайшее равнодушие к себе и ко всему происходящему вокруг…

Причем это чувство было совсем не таким, что возникло у меня в самом начале по дороге на каторгу — этаким настроенческим и поверхностным.

Оно полностью поглотило меня, казалось даже, щепетильно вымарав и уничтожив безвозвратно мое собственное «я»…

Глава 34

Всё шло к тому, что именно этот шурф и станет моим последним приютом. Каждый новый день твердил мне об этом, сливаясь с днем вчерашним и незаметно перенося меня в день завтрашний. Впрочем, очень скоро даже дни и ночи стали для меня неразличимы.

Я добывал руду наяву.

Я добывал руду в своих снах.

Больше ничего не было настолько важным в моей нынешней жизни.

Изредка просыпался обескураженный внутренний голос и возмущенно кричал: да не может такая фигня стать важнее всего на свете! Должно быть что-то ДРУГОЕ — светлое и прекрасное! То, что вселяет надежду на лучшее будущее, помогает выжить, не позволяет окончательно сломаться!

Но я его тут же увещевал: светлое и прекрасное — осталось где-то там, за гранью здешних реалий. В этот мрачный и максимально ограниченный каторжный мир, куда я угодил, оно просто не влезает. Не поместится тут, как его не сжимай и не сворачивай.

Мне самому едва хватает здесь места.

Потому важнее руды сейчас ничего и нет.

Даже ТА, КОТОРУЮ Я… Не вторгалась в мое сознание. Спряталась в самых дальних закоулках моих извилин.

Что одна, что другая…

Фрол, видимо, заметив перемены, произошедшие во мне, снял цепь, да и кнут всё реже вынимал из-за пояса — мое тело привычно функционировало в автоматическом режиме, выполняя тяжелую рутинную работу практически без сбоев.

Любой, заглянувший в мои потухшие глаза, не отыскал бы в них и отблеска от когда-то весьма яркой искры жизни, пылающей внутри.

Я придуривался? Создавал обманчивые иллюзии?

Совершенно нет.

Именно так я и жил. Точнее, существовал, пока…

Пока не произошло событие, в очередной раз вывернувшее мое естество наизнанку.

Шурф уже превратился в многометровую штольню, и я всё больше времени проводил в кромешной темноте. Как-то в один из дней я, находясь на самом дне, почувствовал легкое волнение, встревожившее планету.

Воспринял я это довольно безучастно, однако направился к выходу на поверхность. Дрожь внезапно усилилась, резкие толчки, исходящие из самых сумрачных недр, привели в активное движение подземные пласты.

Я с трудом уворачивался от падающих крепежных балок, пару раз зацепило, а одной из них меня даже придавило, но я выкарабкался и протискивался дальше — между «ручьями» рыхлого грунта, бьющими сверху, и рвущимися из стен штольни «фонтанами» песка и камней. Они сбивали меня с ног, я поднимался и пробирался через образовавшиеся вязкие насыпи, пока не уткнулся в завал, который преодолеть уже не смог.

Конечно, я пытался.

Пусть моей человеческой натурой полностью завладела апатия, но перед явной угрозой для жизни во мне проснулось нечто звериное — на уровне животных инстинктов. Я греб руками, распихивал землю ногами — но без толку.

Я понял, что у меня осталось совсем мало времени. Возможно, последние минуты. Странно, но в этот миг утихомирились даже животные инстинкты.

Смирились с поражением, осознав безвыходность ситуации.

Вдруг мое бедро обожгло резкой болью, и вокруг меня возникла искрящаяся полупрозрачная сфера. Она медленно и упорно принялась продираться сквозь слоистую почву вверх — к поверхности.

К белому свету.

К жизни.

Я слышал, как надсадно трещат горные породы — лопаясь и разваливаясь на части, расползаясь в стороны, и пропуская сферу туда, куда она стремилась.

Что это?!

И только сейчас вспомнил, что по-прежнему носил в кармане тот непонятный амулет, правда, и амулетом его уже не считал. Как ни странно, у меня его не отняли. Не придали ему никакого значения — простецкий камешек на веревочке, ленточкой перевязанный.

Да кому он нужен?