Та самая

– Какая Лилечка? – нахмурился Богдан. Меня кольнуло какое-то нехорошее предчувствие.

– Ермакова. Из твоего театра, – осторожно произнесла я.

– Аааа, Лилька? Мелкая? А она тут причем?

– Как это «причем»? Забыл уже, как ты с ней мне изменял?

Глаза Богдана расширились от удивления, а серая радужка стремительно потемнела. И мне эти изменения совершенно не понравились.

– Что? Я тебя изменял? – ошарашенно, но в тоже время сурово, произнёс парень.

– Разве нет? – сдала я заднюю, чувствуя, как липкий пот покрывает спину.

«Кажется запахло жареным!» – пискнул чертик в голове.

– Рассказывай! С чего ты это взяла? – потребовал Богдан, стиснув в руках кружку с кофе, да так сильно, что побелели костяшки пальцев. Как бы она не треснула…

Судорожно заправив за ухо непослушную прядку волос, я принялась каяться, сминая в руках салфетку и опасаясь поднять на Даню взгляд. Рассказала про свои подозрения, про советы Лерки проверить «Контакт», про то, как всё же открыла его страничку, прочитала переписку с Лилей и, сложив дважды два, сделала соответствующие выводы.

Выслушав меня до конца, Богдан резко откинулся на спинку стула, шумно выдохнул воздух и спрятал лицо за ладонями. Я сидела тихо, как мышка, продолжая комкать салфетку за салфеткой.

– Неужели я оказалась не права? Если так, то, о каких «нас» ты должен был поговорить со мной по просьбе Лили? – пискнула я, когда молчание затянулось.

Вздрогнув, Богдан убрал ладони и посмотрел на меня таким взглядом, что я невольно съежилась. Он медленно облокотился на столик, подперев подбородок рукой, и ровным тоном (означающим, что в этот момент Даня едва сдерживает эмоции), четко проговаривая каждое слово, ответил:

– Лиля просила поговорить меня с региональным представителем Московского ТВ про участие нашей труппы на конкурсе для центрального канала. Это могло оказаться хорошим стартом для большинства актёров.

Мои глаза нещадно защипало, и я запрокинула голову наверх, чтобы не позволить себе позорно разреветься на глазах у Богдана, а заодно и у всех посетителей кафе. Господи, какая же я идиотка! Получается, что я сама – своими собственными руками! – разрушила наше с Даней счастье! Так глупо! Осколки сердечка еще глубже вонзились в мою истерзанную душу.

– Почему ты не рассказала мне об этом сообщении? Почему ничего не спросила, а просто сбежала? – всё тем же спокойным голосом вопрошал Богдан, не отрывая от меня взгляд.

– Мне казалось, что всё так очевидно, – с трудом выдавила я, – Что нам не о чем говорить… Я подумала, что вляпалась в такую же историю как с Игорем…

– То есть за целый год, что мы были вместе, ты не смогла понять, что я и он – абсолютно разные люди? Что я – не тот человек, который пойдет налево? Неужели я правда дал повод сомневаться в моей любви к тебе?

– Дань, да любая девушка, когда её парень постоянно где-то задерживается и у него не остаётся сил и времени даже на секс, подумала бы, что он изменяет! Особенно, если находит двусмысленные переписки! – вспылила я, перестав изучать потолок. Вроде бы, мне удалось справиться с подступившими слезами.

– Может быть ты и права, – неожиданно согласился Богдан и, скользнув взглядом по экрану своего смартфона, сухо произнёс, – Кафе работает до восьми, скоро закроется. Я отвезу тебя домой.

Намёк был предельно ясен. Отодвинув кружку с кофе и блюдце с пончиками, к которым никто не притронулся, я встала из-за стола. Даня поднялся следом за мной. Молча мы дошли до машины. Богдан вежливо открыл мне пассажирскую дверцу, дождался, пока я сяду, и только после этого устроился за рулём. В салоне негромко звучала музыка, и я узнала по голосу солистку группы Evanescence – мне нравились их песни, они часто звучали в моём плеере прошлой зимой. С Даней мы не разговаривали весь путь: он следил за дорогой, а я считала проносящиеся за окном дома, фонари, людей и до боли кусала губы, чтобы не разреветься в голос. Кусала так сильно, что во рту появился солоноватый привкус крови.

И вот машина затормозила у нужного подъезда. Богдан снова проявил джентельменский порыв, самостоятельно открыв для меня дверь, и даже подал руку, помогая выйти. Что, так не терпится спровадить меня восвояси?

– Рад был увидеться, – как ни в чем небывало, улыбнулся Богдан. Он не выглядел ни капли расстроенным, а наоборот – казался безмятежно спокойным.

– Я тоже, – каким-то чужим голосом откликнулась я, обхватывая себя руками за плечи, словно пыталась закрыться.

– Спасибо, что рассказала о причине нашего расставания. Хоть перестану чувствовать себя конченым мудаком.

– Дань, прости, что так вышло. И то, что я сказала тебе в наш последний разговор – всё неправда. Я была очень счастлива с тобой.

– Не нужно извинений. Я ведь тоже мог пойти напролом: подкараулить тебя возле института или у дома. Позвонить твоему отцу, в конце концов, и выяснить, что случилось, – Богдан спрятал ладони в задние карманы джинсов и стал мерно покачиваться с носков на пятки, – Но я не сделал этого, чтобы ты смогла забыть меня и встретить того, кто будет лучше.

«Нет никого лучше тебя!» – хотелось закричать мне, но вслух сказала иное: