Табак и звезды

– Тут я с тобой прощаюсь! – Вася обнял Вадима, похлопав по спине сильнее, чем требовалось. – До встречи в новом мире!

На территории дворца Самого было движение – люди Сопротивления патрулировали все подступы.

– Я переговорщик! – крикнул Вадим – так ему посоветовал представиться Игорь.

Вадима тут же встретил какой-то парень и провел по широким коридорам дворца к большой двери.

– Вам сюда, – бросил парень и ушел.

Вадим подумал о Кате – ее тоже поймали, но третий блок должен был о ней позаботиться, у них ведь все под контролем. Вадим проверил пистолет и открыл дверь.

* * *

– Добрый вечер. – Сам сидел в инвалидном кресле, накрывшись пледом. – Вам же говорили, что мы встретимся… Теперь мы наконец… можем все обсудить. – Сам делал паузы в середине предложения, словно раздумывая о том, правильную ли мысль он сейчас преподносит.

Лысина плавно переходила в складки на лбу. Морщины распространились на все лицо – Сам давно перестал делать косметические инъекции.

– О чем мне с вами разговаривать? – Вадим оглядел комнату.

Никаких камер, никакой охраны, ничего, представляющего опасность – при возможности можно было прямо сейчас убить Самого и никто, наверное, этого не заметит, а Сопротивление не скажет ничего против.

– Я думаю… у нас есть много общих тем.

– Вы диктатор, который ослеп, вы… – Вадим нахмурился и опустился на дорогой диван, который стоял посередине комнаты.

– Я понимаю твою ненависть, понимаю… – Сам отъехал на кресле к темному окну. – Но скажи мне… В чем, по-твоему… функция государства?.. Поддержание верховенства закона?.. Охрана прав и свобод человека?.. Поиск путей к смягчению… и преодолению противоречий между… общественными силами?.. Социальный компромисс?..

– Я… – Вадим вспоминал школьные уроки, вспоминал источники своей ненависти, вспоминал все, что давно в нем кипело. – Я не знаю.

Источников больше не было. Процесс избавления от ненависти начался в тот вечер, когда Вадим познакомился с Еленой Власовой. Через боль того вечера Вадим очищался с каждым днем, становясь все более прагматичным, рассуждая все более объективно по отношению к окружающему миру. Ненависти не было – вместо нее Вадимом правило чувство справедливости. Отчаяние все это время перерождалось в возвышенное чувство осознания смысла жизни – жизни за свободу и справедливость.

– У меня нет больше ненависти, – вдруг сказал Вадим.

Он понял это только сейчас. Ненависть ушла, но инерция вела его до этого дворца.

– Все, что у меня осталось – это пережитая боль от чьей-то разбитой жизни. И через эту боль я переродился.

Самого это не очень убедило:

– И все же… ты здесь… – он обернулся на секунду на Вадима и снова повернулся к окну. – Для чего? Зачем был проделан… весь этот путь?.. Впрочем, вернемся к первому вопросу… В чем функция… государства?

– Справедливость, – у Вадима словно открылись глаза.

Он чувствовал, что теперь все вставало на свои места. Но что-то все равно было не так, и после следующей фразы Самого это чувство усилилось.

– Это… утопия. Нельзя достичь никакой справедливости… никакого социального компромисса… Вот почему я все еще здесь… Это моя миссия… Я должен закончить свое дело… Сорок лет мне понадобилось на это… И теперь я наконец могу уйти на покой… Мой Проект… который вы хотели сорвать… Он станет завершением всей моей работы… – Сам говорил это с нескрываемой гордостью.

– Какой работы? – Вадим откинулся на спинку дивана.

– Проект должен подвести черту под всем… что я делал для страны. Я начал с вывода нашей экономики… на мировой уровень… Затем я ужесточал власть… сосредотачивая самых верных мне людей наверху… Потом я перешел к программированию умов… Проект закрепит все мои достижения.

Вадим помассировал виски, заглянул в окно, в которое так долго смотрел Сам, но не нашелся ничего ответить.

– А ведь у тебя была самая главная роль в этой битве… Ты был членом Золотой Сотни… теперь уже последним из всех… Ты был связан с Еленой Власовой, лидером Сопротивления… узами боли и страдания… Я думал, что смогу воспользоваться этим… Мы даже дали вам преимущество… У вас было орудие для отключения сети… оружие для отключения людей… Но не все пошло так, как мне бы хотелось.

– Это был ваш план? – Вадим опешил. – Вы знали о моем… преступлении и решили им воспользоваться?

– Да… я думал, что все под контролем… Но я не учел кое-что… – Сам отвернулся от окна. – Я не учел твое свободомыслие… Мы ведь и тебя программировали.

– Меня?

– Мы программируем всех… ты ведь сам знаешь. Но что-то пошло не так… Мы привели тебя в Сопротивление… Двадцать пятые кадры и прочие способы… Ну, ты помнишь… А затем ты должен был уничтожить его изнутри… Третий блок…

И тут Вадим понял – той переменной, которую не учел Сам, была Катя. Это она поменяла его, она внесла нежность в жизнь Вадима, избавила его от боли. Ведь с первой их встречи Вадим думал о ее зеленоватых глазах, о ее пепельном каре, о ее внутренней силе.

– Вы не учли лишь одного.

– Чего же? – Сам поправил плед.

– Того, что вы не Господь Бог.