Табель первокурсницы (СИ)

— А раз верите, то должны понимать, что эта ваша тень демона, — это слово сокурсник произнес с небывалым пренебрежением, — Не пропустила бы меня, замысли и осуществи я эти взрывы. Но вам ведь все равно…

Он посмотрел на жрицу, губы парня кривились, а потом он вдруг обхватил руками ее лицо и склонил к нему свое. На миг, мне показалось, что он ее сейчас поцелует, что он настолько спятил от испуга, что…

Но ничего подобного Мердок не сделала, он прижался лбом к морщинистому лбу Грэ и, глядя ей в глаза, четко проговорил:

— Я не замышлял зла против Астеров, не создавал и не устанавливал заряды в шахте и не отдавал такого приказа слугам, клянусь честью. Я не имел корыстных интересов в отношении Ивидель Астер, я просто… просто… — он в бессилии опустил руки и вздохнул, так и не сумев объяснить, что делает здесь.

Мальчишка у ног жрицы все-таки разревелся. Папенька посмотрел на Грэ, та беззубо улыбнулась.

— Какой хороший мальчик. Какой гордый и наивный, — она потерла щеку, которой касался сокурсник. Ведь, по сути, посвященным Девам все равно, как считывать воспоминания, пальцами или любой другой частью тела, но люди всегда опасались именно рук жриц, ведь это так просто поднять ладонь и потрепать по макушке, — Это правда, он ничего не знал ни о заряде, ни о шахте.

Мердок выдохнул, люди чуть отступили, ближайший шахтер опустил факел, а какая-то женщина, даже осмелилась подхватить ревущего малыша на руки.

— А вот насчет корыстного интереса — ложь, — она по-старушечьи хихикнула, — Ложь от начала и до конца.

И тут я впервые увидела, как краснеет Мердок, как у ледяного красавца курса, чьи губы так редко посещает улыбка, налились краснотой уши, а потом щеки. Как он резко, словно ошпарившись, отпрянул от старой жрицы.

Да, нам не дано выбирать, что показать, а о чем умолчать. Посвященные Девам видят все.

— Охотник за приданым? — управляющий посмотрел на отца, а один из шахтеров в синей разодранной сбоку куртке, что-то прошептал на ухо соседу и тот сплюнул на грязный снег, — Что ж, этого следовало ожидать.

И столько пренебрежения было в голосе этого простого человека, в простой одежде, что Хоторн вздрогнул и на дрожь его тела отозвался Волчий клык. Он мог вынести обвинение в убийстве, но не смог в корысти, в желании поправить свое положение за счет выгодной женитьбы. Хотя, казалось бы, что ему до мнения этих шахтеров, которых он видит первый, а может, и в последний раз? Да никакого, такие браки заключаются едва ли не каждый сезон.

— Это не так! — выкрикнул он.

Отец поднял бровь, а старая Грэ продолжала хихикать, она, вообще, на редкость жизнерадостная жрица, ну или полоумная, как отмечал шепотом Илберт. Ребенок на руках у матери наконец-то замолчал.

— Я могу объяснить!

— Так объясняй, — хмыкнул паренька, а я поняла, что все еще сжимаю в руке кол, с непонятной целью направляя его в сторону жениха.

Хоторн оглянулся на подступающих со всех сторон рабочих, на презрительного управляющего, по сути дела, мало чем сейчас отличавшегося от подчиненных, на женщин, с тревогой поглядывающих на своих мужей, на любопытных детей, обрадованных, что им разрешается вторую ночь провести под открытым небом, на поджавшую губы матушку и на молчаливого отца. Граф Астер не собирался облегчать жизнь графу Хоторну, и сокурснику придется испить эту чашу до дна. Или убраться из графства, поджав хвост и никогда не вспоминать о помолвке с Ивидель Астер. Со мной.

Ничего не имею против.

На несколько секунд «жених» закрыл глаза, и я поняла насколько он устал, насколько вымотан, ведь Мердок обычный парень старше меня на год, пусть и закованный в броню звучного титула, броню, которая обязывает и не позволяет ему сгибаться. Мы все знаем насколько она бывает тяжела и не подъемна. Она может стать опорой, а может и утянуть на дно.

Я думала, что он «утонет». Развернется и молча пройдет сквозь строй шахтеров. Это позволило бы мне с полным правом развести руками перед богинями. Нельзя заставить жениться того, кто сам этого не хочет.

— Вы знаете, как погибли мои родители — вдруг спросил он, не открывая глаз, — Должны знать.

— Авария на дирижаблях, — ответил папенька, — В Эрнестале, тогда погибли многие.

— Да, — сокурсник посмотрел на отца, — Но не многие потеряли все. Воздушная компания, что организовала ту злосчастную прогулку, принадлежала отцу, после его смерти Хоторны разорились. Хотя, что там осталось от Хоторнов, только я, да Грен, он дальний родственник моей матери, не по крови, муж двоюродной сестры.

— А как же Серая? — спросила я, — Аннабэль Криэ?

— Она из Стентонов, да и к тому же отреклась от рода, — сокурсник бросил на меня внимательный взгляд.

— Ближе к делу, — поторопил отец. — Я хочу знать, почему ты, именно ты, а не твой опекун, приехал сюда.