Табель первокурсницы

Я вспомнила последний разговор с отцом. По иронии судьбы он состоялся в первом доме Астеров. Завалы продолжали разбирать, брат, к вящему неудовольствию матушки, уже пару раз вставал с кровати и, к ее несказанной радости, явно не собирался умирать.

Илистая Нора стара, как сама Аэра. Она скрипит и разговаривает разными голосами, надо только уметь слушать. Ее темные панели смотрят глазами-сучками, провожая каждый шаг, каждое движение. И к этому вниманию надо привыкнуть, с этим надо научиться жить. Или сбежать отсюда.

Вечер перед отъездом мы провели в отцовском кабинете, слушая, как за окном воет ветер, как иногда срываются на лай собаки, как где-то в горах кричат птицы, а деревья скрипят, словно ожидают чего-то…

На зеленых шелковых обоях вились вычурные лианы, они поднимались к самому потолку и где-то там, в вышине, расцветали пышными алыми цветами. За массивным столом, заваленным бумагами, сидел усталый отец и потирал переносицу. Маменька в кресле. Руки с тонкими пальцами то и дело касались ткани платья, иногда взлетали к лицу и поправляли локоны, иногда теребили обручальный браслет на запястье. Наверное, именно это беспокоило больше всего. Я все не решалась начать разговор, все разглядывала и разглядывала стены знакомого кабинета, полки с книгами, пузатый, словно бочонок, сейф, картины, не портреты, как в большинстве кабинетов, а пейзажи – поле Мертвецов, раздваивающаяся Иллия, Чирийский хребет, Последний перевал, какая-то пещера…

Черная доска на треноге. Именно на ней я делала первые рисунки цветными мелками, что лежали на поддоне, именно здесь наш сосед-астроном рисовал карту звездного неба и рассказывал о трех лунах Эры. Сейчас на черной поверхности отцовской рукой были выписаны ровные столбики цифр. Когда внимания графа Астера требовали восточные шахты, он предпочитал кабинет в Илистой Норе большому рабочему залу Кленового Сада.

Над головой отца висел выжженный на старом деревянном панно девиз рода.

«Я умею предавать», – слова первого Змея.

Поговаривают, что они выбиты на каждом камне фундамента Илистой Норы. Я как-то спросила отца, почему он не снимет эту деревяшку и не забудет девиз, ведь здесь нечем гордиться, скорее уж наоборот. А он ответил, что иногда предательство – это все, что нам остается.

– Ивидель, – позвал отец, и я поняла, что он делает это не в первый раз, – мы ждем.

– И очень хотим спать, – добавила матушка.

– Когда вы пропали в шахте, – я посмотрела на пустое кресло, что обычно занимал Илберт, – мистер Роук, опекун Мэрдока, сказал одну вещь, которую, я никак не могу забыть.

– Что он тебе наговорил? – Отец сложил руки на столешнице, пламя в лампе чуть заметно танцевало, касаясь стенок из магического стекла.

– Он ходил по этому дому и говорил, что очень неплохо включить его в приданое, а когда я…

– Вспылила? – спросила матушка.

– Отказала, – поправила я, – сказал, что, возможно, с моим братом будет проще договориться. И пояснил, что имеет в виду вовсе не Илберта.

Отец шумно выдохнул, а я старалась смотреть куда угодно, только не на матушку.

– И это все, что он тебе сказал? – уточнил отец, поднимаясь.

– Больше ничего не успел, я пообещала спустить на него собак.

Граф Астер подошел к жене, взял ее за руку. Мне показалось, что матушка раздумывает, не вырвать ли ее. Прикоснулся губами к тыльной стороне ладони и произнес:

– У меня нет и не будет иных детей, кроме тех, что подарили мне вы.

Не знаю, как она, а я ему сразу поверила. Потому что очень хотела.

Граф Астер выпрямился, вернулся к столу и, взяв ключ, отпер один из ящиков конторки.

– Чуть больше месяца назад я получил от мистера Грэна Роука письмо…

– Прошу. – Мэрдок протянул мне руку и помог взойти на покачивающуюся от ветра палубу.

– Благодарю.

Наш разговор напоминал беседу двух незнакомцев, что волею судьбы оказались рядом и через несколько минут разойдутся вновь, но на этот раз навсегда. Короткие, ни к чему не обязывающие фразы.

– Отдать швартовы! – скомандовал офицер.

Пол под ногами качнулся, и я едва не вскрикнула. Мэрдок вопросительно поднял брови, а я торопливо спросила первое, что пришло в голову:

– Как ваш опекун? Добрался… – я проглотила слово «живым», – до Эрнесталя?

Да, это было невежливо, но… как же я ненавидела летать, особенно вот на таких юрких суденышках!

– Благодарю, – холодно ответил Хоторн. – Он будет рад узнать, что вы беспокоились.

Земля ушла из-под ног, и я позволила себе на миг закрыть глаза – представлять, что ты дома, было намного приятнее…

Отец передал письмо матушке.

– …где выразил желание встретиться, ибо у него на руках была некая бумага, согласно которой мой покойный брат Витольд признал своего внебрачного сына наследником. – Граф Астер развел руками.

Я выдохнула, чувствуя, как с воздухом тело покидает тяжесть, которая, казалось, поселилась внутри и не давала покоя несколько дней. Тяжесть знания и незнания. Сын был не у отца, сын был у дяди Витольда.

– И ты поверил? – спросила матушка, быстро пробегая глазами письмо.