Табель первокурсницы

– И лягут рядом с остальными. – Белобрысый сжал заряд в ладони, в серых глазах снова полыхнула злость. – Раз уж себя не жалеете, так хоть их пожалейте, леди. Я могу уйти в любой момент.

– Так почему не уходите? Почему вы здесь, а не на своей Тиэ… – Барон не дал мне договорить, дернул за руку и прижал к себе. От резкого движения к горлу подступила тошнота. Меня никогда раньше не били по голове и, надеюсь, больше не будут. Отвратительные ощущения.

Ткань пальто Криса пахла чем-то кислым и неприятным.

– Всему есть причина, – сказал барон скорее для меня. – Зачем пришел? Ведь не для того, чтобы убить без пяти минут покойника?

– Почему бы и нет? Иногда нужно позволить себе расслабиться. – Я по голосу слышала, что белобрысый улыбается. – Но, к сожалению, ты прав. Я пришел за инъектором. Где он?

Я замерла, чувствуя, как напряглись руки Оуэна. Какого ответа он ждал?

Инструментариум у жрицы, и если не она послала сюда белобрысого, то кто? Сначала за этой коробочкой охотились гвардеец с толстяком. Гвардейца она знала, по ее словам, он служил ее отцу много лет, как теперь служит ей его сын… Связь налицо. Но значит ли это, что именно баронесса послала разбойников? Означает ли, что она послала белобрысого?

Я почувствовала, что начинаю путаться в собственных мыслях. Если не она, то кто? Других претендентов на роль злодея я пока не видела. А может, у меня просто слишком сильно болела голова, чтобы увидеть что-то другое?

– Далеко, – ответил Крис чистую правду. – Но если он так тебе нужен, то придется договариваться.

– Настойка из семян лысого дерева в обмен на инъектор, такой договор тебя устроит?

– Более чем, – ответил барон. – Когда и где?

– Времени у тебя в обрез, варвар. Без четверти полдень на Круглой площади у ратуши. Произведем обмен и забудем друг о друге на веки вечные. Если бы твоя девка не была такой упрямой, все закончилось бы давно.

– Я не девка! – четко проговорила, уперлась руками Крису в грудь и посмотрела в лицо. – И не его.

Черт его знает почему, но мне было важно сказать это. Сегодня мою гордость столько раз топтали, что просто необходимо было уцепиться за то, что от нее осталось, хотя бы за такую малость. А с другой стороны, какая разница, что думает этот… этот… Голову кольнуло так сильно, что я едва не застонала.

– Неужели? – издевательски переспросил белобрысый. Раздался металлический лязг, я испуганно обернулась. Мужчина оттолкнулся от решетки, поднял железную руку к голове, пальцы-лезвия коснулись белых волос. Таких же белых, как у меня. – Девка змеиного рода, что ты тогда здесь делаешь? Почему не лежишь в своей роскошной постельке? – Один ножичек срезал прядь с головы мужчины. – Ты хоть знаешь, за что ваш род сослали к Разлому? Почему назвали змеиным? Вас, тех, кто ведет родословную от первого князя?

– Знаю! – прошептала я, продолжая завороженно смотреть, как падает на грязный пол белый локон. – Кто вы?

– Предлагаю отложить знакомство на более удобное время, – вмешался Крис и повторил: – Без четверти двенадцать на Круглой площади.

– Не опаздывайте, – снова расплылся в улыбке железнорукий, отвернулся и неторопливо пошел назад. Не знаю, был ли там выход, или коридор вел в такой же тупик, как тот, где находилась камера рыцаря, но, похоже, это нисколько не волновало белобрысого.

Через несколько шагов его фигуру поглотила темнота. Я шумно выдохнула и разжала пальцы, только сейчас сообразив, что вцепилась с Криса, словно утопающий в борт лодки. Ноги казались ватными, а стены тюрьмы вращались все быстрее и быстрее.

Запись девятая О порядке пересдачи зачетов

Я почувствовала тепло и открыла глаза. Огонь весело танцевал в очаге. Кто-то накрыл меня мягким вязаным покрывалом, пахло травами и киниловым[8] вареньем. Знакомый с детства запах успокаивал и рождал чувство защищенности.

Комната тоже была смутно знакомой – широкий стол, склянки, пробирки, горелка, улетающий к висящей на стене фотографии дымок. Я не могла разглядеть запечатленных на фото лиц, но знала, что одно мне точно знакомо.

Над увеличительным стеклом линзоскопа склонились двое: темноволосый Оуэн и светловолосый Линок. Травник напомнил мне железнорукого, хотя не был настолько белесым, как тот. Линок был просто блондином, а железнорукий – полностью бесцветным, то есть абсолютно, словно дорогая бумага Крильской мануфактуры – такими же белоснежными выглядели его брови и ресницы. У нас в Кленовом Саду молочница Аулька была такой же бело-седой. Матушкин целитель даже как-то называл этот феномен, но сейчас я уже и не помнила как. Тогда коса какой-то селянки не казалась мне важной, да и сейчас тоже. Так почему мысль столь настойчиво возвращалась к цвету волос?

Я села, придерживая руками вязаный плед. Меня принес сюда Крис. Принес на руках. Как говорила Гэли, стоило только представить, и мурашки тут же бежали по коже. Жаль, что у меня об этом событии остались весьма смутные и далекие от романтических воспоминания…