Табель первокурсницы

«Зерна изменений», казалось бы, такие незначительные, скользнули внутрь заряда. Я подцепила дрожащим пальцем вторую половинку сферы и соединила с первой, одновременно прижимая к прозрачной стенке капсюль. Неужели получится? Вот так, вслепую, создать заряд? А если нет, если сейчас все развалится и изменения вырвутся на свободу…

– Но умру я не одна. Мой огонь заберет и вас тоже, – в отчаянии пообещала я.

– А заодно и полплощади, – хохотнул белобрысый. – Мы вернулись к тому, с чего начали. Огонь против стали. Маг против воина. Кто быстрее. Надеешься выжить? – Ткань разошлась, и лезвие прижалось к коже. – Конечно, надеешься. Как и все. Лезвие тонкое, быстро войдет в тело, возможно, даже боль придет не сразу, но ты все равно закричишь. Сегодня все кричат…

Служащий воздушной компании обернулся и нахмурился.

– Восстанови бурдюк, или я тебя убью.

Я зажмурилась в ожидании удара, одновременно молясь Девам, чтобы его не последовало. Ведь так не бывает, правда? Девушки не гибнут на празднике посреди центральной площади!

Точно, а еще они не носятся по острогам за рыцарями, не сбегают от серых посреди ночи, не получают по голове.

– Видела когда-нибудь ранение печени? – Холодная сталь чиркнула по коже, смещаясь. – Нет? Человек умирает не от самой раны, а от потери крови, которую нельзя остановить, сколько ни бьются целители. – Белобрысый посмотрел на вытекающие из бурдюка капли воды и воткнул шило в соседний, впрыскивая «яд». – А если перед этим нанести на нож еще и мешающий ране закрыться раствор…

– Эй, – закричал служащий, делая шаг к ящикам. – Вы там…

– Кричи, – почти попросил меня мужчина. – Или молча делай то, что говорят.

– Нет.

Секунда уходила за секундой, каждая из них казалась мне бесконечной, но удара все не было. Сердце колотилось, руки дрожали, а белобрысый все говорил и говорил, хотя я понимала лишь одно слово из трех. Быть смелой на словах куда проще…

– Я убью тебя, но ты еще проживешь достаточно долго, чтобы успеть проститься со своим ненаглядным бароном. Чем не мечта? Не жили они ни долго, ни счастливо, но умерли в один день. – Его речь стала торопливой, движения – резкими и какими-то суетливыми. Мужчина вытащил иглу, прозрачные капли побежали по кожаному боку бурдюка, оставляя после себя быстро темнеющую дорожку. – А если я скажу тебе, что смерть варвара мне совсем не нужна? Я вскрою тебе печень, ты сожжешь мне сердце, заберешь противоядие. Сможешь передать его любимому, прежде чем почить у него на руках. Не будет уютной могилки на двоих, не будет рая Дев для влюбленных. Мальчик забудет девочку, забудет в тот же миг, когда отвернется от свежего могильного холма.

Он продолжал говорить, и я поняла, что невольно стягиваю изменения во вторую руку. Зачем? Затрудняюсь сказать… Хотя вру, знаю. «Зерна восстановления» способны лишь на одно. На восстановление.

Я на самом деле собиралась помочь ему? Собиралась коснуться магией мертвой кожи? Даже если за это мне грозил рабский ошейник? Нет. Нет. И еще раз нет. Я заставила себя разжать пальцы. Только не ради белобрысого.

«А ради чего готова?» – спросил внутренний голос. И я испугалась, не только того, что говорил железнорукий, не его вкрадчивого тона, не его угроз, а своих мыслей, ответа, что пришел в голову быстрее, чем я успела заставить себя не думать об этом.

– Что вы делаете? – К нам подошел мужчина в форме.

– Леди заметила, что у вас бурдюки прохудились, – зло проговорил белобрысый. Инъектор исчез из его руки, словно прямоугольник карты из ладони фокусника. Он дернул меня в сторону.

Хрупкая сфера выскользнула из вспотевших пальцев и осталась в кармане. Мужчина в форме увидел темнеющую от влаги кожу и закричал на возвращающихся рабочих, словно это они были виноваты в случившемся.

– Смелая, – мужчина оглянулся на канатоходца. – Или глупая. Я бы убил тебя, девка змеиного рода, но в этом пока нет смысла. Ибо вместе с тобой мне придется убить и…

Я снова подхватила сферу и скомандовала себе: «Давай! Просто сделай это! Пока по какой-то неведомой причине он не воткнул тебе в бок нож. Сейчас, пока он несет всякую чушь, пока осматривает площадь, ища что-то глазами, и, кажется, не находит. Он не тот человек, которого стоит жалеть».

– Не хочешь помогать ради своей жизни, – давление на кожу исчезло, нож вернулся в железный протез. – Так, может, поможешь ради чужой? – спросил он, когда я почти решилась, и в его здоровой руке снова появился инъектор, почти неотличимый от первого.

Почти. Значит, в первый раз мне не показалось. Жидкость, наполнявшая его, отсвечивала зеленым. Ее было куда меньше, чем того «чая», что налил в коробочку Линок.

– Поможешь мне, получишь противоядие и будешь свободна. Чем не сделка века?

Я не могла оторвать взгляда от инструментариума в его руках, от света, что играл на гранях узкой прозрачной трубочки, отбрасывая во все стороны зеленые блики. А ведь и в самом деле, почему нет? Яда у него не было, и, что бы он ни задумал, хуже от моей помощи не станет…

Кнут и пряник. Угрозы и награда. Надежда и страх. Неизвестно еще, что действенней.