Табия

Вспомнив о зельях, он направляется в ванную, чтобы умыться и сделать по глотку из каждого флакона. Возвращаясь в спальню, он смотрит на часы в гостиной: начало одиннадцатого, значит, за ним скоро придут. Гарри открывает шкаф, чтобы выбрать одежду. Он осторожно берёт ближайшую зелёную рубашку и долго теребит её в руках. Глупая серая змейка, вышитая на кармане, отбивает желание одеваться. Он раздумывает, можно ли как-то скрыть этот идиотский рисунок, но тут хлопает входная дверь. Он вздрагивает от неожиданности, удивляясь, почему Марк вломился в его комнату, даже не постучав. Шаги приближаются к спальне, и Гарри уже открывает рот, чтобы выдать что-нибудь язвительное, но слова застревают в горле, потому что на пороге появляется Риддл с палочкой в руке. Его походка и движения стремительны, словно он куда-то торопится.

— Доброе утро, Гарри, — спокойно произносит он, входя в спальню.

Гарри молчит и хмурится, со всей силы стискивая в руках злосчастную рубашку. В горле мгновенно пересыхает. Палочка в руке Риддла не сулит ничего хорошего. Риддл странно прищуривается и склоняет голову вбок, словно ожидая чего-то. Гарри потерянно моргает, не понимая, что от него хотят.

— Доброе утро, Гарри, — с нажимом повторяет Риддл, холодно усмехаясь.

— Доброе утро, — наконец соображает он, и Риддл удовлетворённо кивает.

— Я рад, что ты вспоминаешь значение слова «манеры», — произносит он и оглядывает его с головы до ног. — Что ты сегодня нам приготовил? Собираешься прийти на завтрак в пижаме?

— Я ещё не успел переодеться, — сглотнув, бормочет Гарри и переводит ненавидящий взгляд на рубашку.

— Это как раз хорошо, — кивает Риддл, — ибо я пришёл помочь тебе справиться с этой нехитрой процедурой. — Гарри открывает рот, чтобы спросить, не ослышался ли он, но тут Риддл холодно добавляет: — Раздевайся.

— Но я и сам могу… — хрипло начинает Гарри, но Риддл перебивает его:

— Сам ты смог вчера. Я ведь сказал, что с сегодняшнего дня лично буду контролировать соблюдение тобой правил. Раздевайся, Гарри. У меня мало времени.

Он кидает рубашку на кровать и начинает неуверенно расстёгивать пуговицы на пижаме. Влажные пальцы дрожат, и каждая пуговица поддаётся с трудом. Риддл смотрит, не отрываясь, и от его тяжелого внимательного взгляда Гарри покрывается холодным потом. Справившись с последней пуговицей, он снимает рубашку, кладёт её на кровать и выпрямляется, осторожно переводя взгляд на Риддла. Но тот только кивает и делает нетерпеливый жест рукой.

— Продолжай.

— Но я…

— Время, Гарри. Его очень мало, — настойчиво повторяет Риддл.

Гарри чувствует, как начинает заливаться краской, потому что под пижамными штанами ничего нет. Трясущимися руками он хватается за резинку штанов, но замирает. Раздеваться перед Волдемортом настолько нелепо и унизительно, что он всё ещё не верит в то, что ему приходится делать. Он решает предпринять последнюю попытку.

— Пожалуйста, — срывающимся голосом шепчет он, — я оденусь сам.

— Раздевайся, — следует холодный ответ. — Перестань, Гарри, — добавляет Риддл уже насмешливо, — что у тебя там такого, чего я не могу видеть в зеркале каждый день?

Гарри сдавленно вздыхает, понимая, что с Риддлом спорить бесполезно. Он заставит его подчиниться: зажатая в длинных пальцах палочка красноречиво говорит о намерениях её владельца. Голова кружится, а к горлу подступает мерзкая тошнота. Однако Гарри справляется с собой и, на мгновенье прикрыв глаза, стягивает брюки. Неловко выпутавшись из штанин, он отбрасывает их ногой и медленно выпрямляется, опуская руки по швам. Он понимает, что если попытается прикрыться, это будет выглядеть ужасно глупо. Голову он так и не поднимает. От стыда и ярости руки сжимаются в кулаки, а зубы стискиваются так, что ходят желваки. Ему кажется, что от смущения красное у него не только лицо, но и всё тело. Он снова прикрывает глаза, стараясь отрешиться от всего происходящего, но спокойный голос возвращает его к реальности:

— Откуда это?

Приходится поднять голову, чтобы проследить за взглядом Риддла: тот внимательно изучает его бок. Гарри переводит взгляд туда же и только сейчас понимает, что так привлекло его внимание — длинный кривой шрам под рёбрами.

— Получил в сражении, полтора года назад, — отвечает он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

— Кто ранил? — интересуется Риддл.

— Грейбек, — отзывается Гарри, и перед глазами невольно встаёт та жуткая битва: ночное небо, разрываемое вспышками молний, крики и стоны раненых отовсюду и надвигающийся на него оборотень, который уже начал трансформироваться, но палочку из рук так и не выпустил.

— Понятно, — равнодушно произносит Риддл, и Гарри передёргивает от скользящего по его телу изучающего взгляда, который останавливается то на груди, то на животе, то на паху.

Насмотревшись вдоволь, Риддл подходит к шкафу, и Гарри вздрагивает, когда подол длинной лёгкой мантии касается его ноги. Риддл хмурится, разглядывая многочисленные вешалки, и поворачивается к нему.

— Чем тебе не нравится одежда? — просто спрашивает он.