Таблетка

Фарид Джасим Таблетка

Случается такая досада, что телефонные звонки поступают невовремя. А после некоторых говорят: лучше бы у меня не было мобильника вовсе. Но иногда, ответив на нежданный звонок, хочется просто перезагрузить последний сохраненный файл собственной жизни и прожить его по-новому. Именно так и произошло в то проклятое утро.

Я стоял у плиты, помешивая одной рукой мясо для плова, а другой растирая в пальцах зиру. Вчера обещал дочурке сварганить роскошное восточное блюдо, и вот теперь, верный данному слову, выполнял обещание. Она у меня любительница пловов. Саша говорила, так проявляются гены Кристининой бабушки, хотя, на мой взгляд, это просто дело вкуса – генов-то у нее от моей мамы с гулькин нос.

Затренькал мобильник. Я, едва не опрокинув сковороду, подхватил его пропахшей специями рукой и прижал плечом к уху. Краем глаза успел заметить на экране сообщение: «Неизвестный абонент». Из банка, что ли? Насчет ипотеки? Черт возьми, почему именно сейчас?

– Да, – рявкнул я раздраженно и испытал странную смесь вины и злости по отношению к одному и тому же объекту. Телефон чуть не выскользнул из-под уха, но я ловким маневром ухитрился удержать его.

– Семен Баринов? – спросил на том конце низкий мужской голос.

– Ну!

– Ваша дочь у нас.

– Где у вас? – Мясо начинало подгорать, я чуть сбавил огонь, раздумывая, добавить ли воды. – Она в школе сейчас. Вы вообще кто? Завуч?..

– Семен! – оборвал голос резко. – Если вы не сделаете то, что мы скажем, ваша дочь умрет.

– А?..

Я судорожно сглотнул. Мир качнулся и поплыл, ноги стали ватными. Догадавшись выключить плиту, я сделал несколько шагов в сторону и тяжело опустился на стул. На секунду представил себе, что меня разыгрывают и голос в трубке вот-вот сменит тон, рассмеется и сообщит, что звонит с телевидения и меня приглашают поучаствовать в вечернем шоу…

– Повторяю, – сказала трубка, – вы сделаете для нас кое-что и получите вашу дочь живой и здоровой. Иначе Кристина умрет.

– А вы… кто? – пролепетал я, не зная, что следует говорить в таких ситуациях. У меня никогда прежде не похищали детей.

– Сейчас вы убедитесь, что мы не шутим, – пообещал вместо ответа голос. В трубке раздался шорох, затем я услышал голос Кристины. Она плакала и умоляла помочь, умоляла и плакала. Меня обдало арктическим холодом, в горле образовался неприятный комок. Я сидел, вслушивался в голос своей дочери и отчаянно пытался подавить неожиданный приступ тошноты. Внезапно пришла пугающая мысль, что Саша рассердится на меня, – потому что не уберег ребенка, не защитил от всех бед, как обещал ей тогда, год назад, в хосписе. Саша ушла, уверенная, что я сдержу слово. Помню ее улыбку – умиротворенную, спокойную, уверенную. Так улыбается женщина, которая ощущает себя с мужем как за каменной стеной: обещал – сделает. А я, выходит, обманул.

От воспоминаний отвлек низкий голос на том конце:

– Аллё, вы там? Баринов?

– Д-да…

– Так вот, если мы договорились, то запоминайте, что вам предстоит сделать…

Мужчина говорил что-то важное, мне следовало слушать внимательно, может, даже записывать, но я думал о другом. Я вел мысленный диалог с Сашей, оправдывался, просил прощения и обещал все исправить. Она мягко улыбалась и отвечала, что не винит меня ни в чем, говорила, что любит все равно. И ей без разницы, на каком она свете, – любить будет всегда…

– Эй, вы меня слышите? – рявкнул голос.

– Да-да, конечно, – опомнился я, рассматривая замызганные газовые конфорки, – все сделаю.

Хотя я знал, что сделать ничего не смогу. Просто не смогу. Требования такие, что без вариантов.

– И чтоб завтра не позднее двадцати ноль-ноль все было готово, иначе…

– Обязательно, – закивал я, будто собеседник мог меня видеть, и посмотрел на открытую форточку. Потом снова на плиту. Мясо остыло. – Обещаю.

– Позвоню ровно в семь, скажу, где встретимся.

– Буду ждать, – пообещал я, вставая со стула. Приблизился к плите, глядя на нее, как зачарованный. – Только не обижайте Кристину, она ни в чем не виновата.

– До связи, – с холодным пренебрежением ответил голос, и в трубке стало тихо.

Я положил мобильник на стол и протянул руку к окну. Помедлил немного, вспоминая дочку, потом захлопнул форточку и запер. После этого закрыл дверь в кухню и просунул полотенца под порог. И наконец, вернулся к плите. Ужаснулся, что так насвинячил с пловом: повсюду пятна жира и просыпавшиеся кусочки недожаренного лука. Саша меня грохнула бы за такое, если бы была здесь. Вновь попросив у нее прощения (не за свинство, а за ребенка), я вывернул все четыре ручки конфорок на максимум, затем открыл дверцу духовки, включил газ и там.

Кухня заполнилась тихим шипением, будто рассерженные змеи полезли из своих нор. Как хорошо, что у нас не установлен счетчик на газовой трубе, мелькнула дурацкая мысль. Странно, что за бред лезет в голову. Такой момент, и вдруг счетчик… Может, записку написать? Эх, кому она поможет. Скоро ничто больше не будет иметь значения.