Табор уходит в землю

— Туда нельзя!

И тут же получил по голове наполненным песком обрезком шланга. От удара силач растянулся на полу.

"Как минимум нокаут, а возможно и сотрясение мозга", — определил Крюков.

Сунувшийся было с улицы вышибала-швейцар получил такой же удар от налетчика, караулившего на входе. Сутулый бандит с перебитым носом, занявший центральную позицию, достал обрез двустволки и объявил.

— Никому не рыпаться, это ограбление. Кто дернется, получит пу…

Он не успел договорить. Метко пущенная Крюковым тарелка ударила его в сломанную переносицу. Падая, тот обрушился на соседний столик, сметая с него на пол всю посуду.

Крюков одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от двоих налетчиков. Он легко отбил летящий ему в голову шланг с песком и с хрустом впечатал каблук остроносого сапога в нижнюю челюсть первого противника.

Следующим ударом он окончательно свалил его и обернулся ко второму бойцу. Тот сам бросился вперед, размахивая страшным на вид ножом, с клинком, украшенным по обуху пилообразными зубьями. Крюков одним сметающим блоком ноги отвел жуткий прибор в сторону, и тут же, ребром той же стопы, сплющил кадык бандита. Тот громко икнул и схватился за горло обеими руками. Его мясорез со звоном покатился по полу. Крюков отфутболил его в дверь кухни и занялся последним грабителем.

Тот успел подхватить с пола обрез, оброненный его сутулым напарником. Крюков понял, что шутки кончились. Пришлось бросать в противника стол со всей посудой. Расчет оказался верным. Ошалевший бандит шарахнул в летящий на него массивный предмет из обоих стволов сразу. В стол он попал, но это его, конечно, не спасло.

Так он и остался лежать, придавленный тяжелой столешницей, подобно русским князьям, плененным монголами в битве при Калке. Крюков довершил сходство тем, что попрыгал сверху на опрокинутом столе. Он с нескрываемым удовлетворением прислушался к хрусту мелких костей и воплям, которые издавал несчастный.

Закончив, он помог метрдотелю подняться, потом проделал то же самое с незадачливым швейцаром.

— Выручил, братан, без базара. Чем могу помочь? — спросил метрдотель, держась за голову.

— Не говори ментам, что я тут был, — попросил Крюков и двинулся к выходу.

— Какой базар? Ты заходи попозже, за нами поляна.

В дверях Крюков чуть не столкнулся с Ротным. Олег широко улыбнулся и с удивлением спросил.

— Ты куда? А пожрать и выпить?

— Здесь уже не получится, — смущенно объяснил Крюков. — Сейчас сюда местные менты подгребут. А у меня с ними напряг. Особенно с одним симпатичным сержантом. Очень не хочется его бить, а все время приходится.

— Тогда едем ко мне. Я тачку на стоянке поставил возле рынка, — Олег потащил Крюкова прямо через торговые ряды.

Рынок шумел. Торговцы предлагали наперебой.

— Зелень! Кому зелень?!

— Может возьмем по пучку кинзы с укропом? — предложил другу Крюков.

— Ты что, — рассмеялся Олег. — Это же доллары обменять предлагают.

Рынок был большим и шумным. Торговали здесь всем — от аппаратуры до картошки. Крюков заинтересовался стоящими в ряд бабками. Было их десятка два и у каждой через руку были переброшены джинсы. Самым интересным было то, что джинсы выглядели старыми. При близком рассмотрении так и оказалось.

— Это что за странная барахолка? — удивился Крюков. — Твенти-секонд хенд? Одежда из двадцать вторых рук?

Ротный мельком глянул на старух с тряпьем.

— Это просто камуфляж. Условный сигнал. Эти бабки эфедрон толкают. Мульку по-нашему. Суперстимулятор на основе эфедрина. Жуткая отрава. У моей бухгалтерши сын-студент. Нужно было срочно курсовую закончить, так ему кто-то и посоветовал попробовать. И что бы ты думал? Парень двое суток не ел, не спал, только чертежи чертил. И все сдал на отлично. Понравилось. А через полгода — полный дебил, плюс почки и сердце отказали. Мать к наркологу обратилась, а он ей посоветовал родить другого ребенка.

— И что твоя бухгалтерша?

— Газом отравилась. Вот так.

Крюков покачал головой.

— И какой же дрянью в вашей дыре колются! Москва давно на героине сидит.

— У наших нариков на "геру" денег не хватает, — согласился Олег. — Они "черняшку" варят. Ширкой называется. Нигде в мире больше вареным опиумом не колются. Только у нас, в российской глубинке.

Ротный говорил все это слишком взволнованно, Крюков подозрительно прищурился.

— А тебя-то это каким краем касается?

— Да Юлька с наркошей связалась, — расстроено махнул рукой Олег. — Сосед наш бывший, она с ним дружит с самого детства. Их два брата Морозовых. Этот младший, его Морозенком зовут. А старшего Отморозом дразнят. Он и в самом деле полный отморозок. Знаешь, из тех, что колет поперек пуза "Нет в жизне щастя" и идет с обрезом грабить ближайший магазин или кабак. Придурок по жизни. И на вид такой же — сутулый, нескладный, а нос набок свернут.

Крюков это описание показалось подозрительно знакомым.

— А это не его ли я сейчас в шашлычной по этому самому носу тарелкой приложил? Он у него теперь вообще к щеке прилипнет.

Ротный с усмешкой покачал головой.

— Ты, гляжу, даром времени не терял. Не успел приехать, как уже и с ментами, и с гопниками поручкался.