Табор уходит в землю

Таким забором отгораживаются от жизни с ее грязью, завистью и ненавистью прекрасные люди. Они сидят себе в беседке, пьют чай из самовара, может быть, стихи читают. Цветы нюхают. Что им там еще делать? Не стрелять же друг в друга.

— За забором прогремел выстрел, потом еще один. Выстрелы сменились женским криком, но и он скоро затих. И домик снова погрузился в уютную тишину.

Крюков не то, чтобы бросился бегом, просто ускорил шаг. Куда торопиться? У него даже оружия с собой никакого не было. А зачем тогда пошел? Ну так, посмотреть. Может подержать что-то надо или скорую вызвать. Глупое любопытство, одним словом.

У ворот дома стояла забрызганная грязью длинная пятидверная "нива". В машине никого не было. Крюков заглянул в салон. Ключи от машины торчали в замке зажигания. Вот люди, не боятся, что украдут! Специфика сельской местности. Так и не сумели большевики стереть границу между городом и их деревней. А Крюков стер одним движением, опустив ключи от "нивы" себе в карман. Знай, деревенщина, наших, городских.

Из дома послышался шум, слышались громкие требовательные голоса. Там определенно кого-то о чем-то спрашивали. Может быть о том, как проехать в библиотеку?

Заинтригованный Крюков вошел в калитку и чуть не споткнулся о труп большой собаки. Почему это некоторые так животных не любят?.

Отсюда голоса слышались четче.

— Бабки давай! Куда бабло заныкали? — гремел суровый бас.

— Слышь, Циклоп, давай их децал поджарим, враз расколются! — гнусно хихикал противный дискант.

Крюков осторожно прошел в полураскрытую дверь дома. Обстановка солидная, на всем ощущались следы вопиющей ампирной роскоши и турецкого евроремонта. Крики слышались из большой комнаты.

Сыщик огляделся в поисках подходящего предмета, способного хоть как-то заменить оружие. Под руку подвернулся какой-то темно-коричневый горшок. Крюков взвесил его в руке. Тяжелый.

"Подойдет", — решил он.

В соседней комнате и в самом деле собрались все, причастные к шуму. Хозяев и гостей было поровну — трое на трое. Гости неловко топтались на ногах, видимо, ожидая приглашения присесть. Но хозяева не предлагали. То есть они, может быть, и хотели бы предложить, но не могли. Рты у всех были плотно заклеены широкими полосами скотча. Их тушки, двое мужчин и женщина, лежали, скрученные все теми же полосами скотча, на красивом ламинатном полу, имитирующем красное дерево.

Главный гость отличался от товарищей высоким ростом, благородной осанкой и отсутствием одного глаза. Черная пиратская повязка придавала его облику налет романтичности.

— Тащи утюг или хотя бы кипятильник! — распорядился пират.

В его руке Крюков заметил банальный "макар". Как говаривали немцы, "вундерваффе" — "чудо-оружие". От выпущенных из него пуль народу погибло в сто семьдесят шесть раз меньше, чем от удара чугунной сковородкой. Лет двадцать назад Крюков обязательно испугался бы, увидев человека, оснащенного таким пистолетом. Но с тех пор он сильно повзрослел.

— Ага, ща, мигом найдем грелочку для клиентов! — отозвался невзрачный юноша с неопрятными сальными волосами.

И он старательно, как царский жандарм в музей-квартире Ленина, принялся шарить по шкафам и ящикам в поисках подходящих к случаю обогревательных приборов.

Третий соратник стоял с обрезом в руках и целился в лежащих на полу людей. Крюков решил, что из троих он самый опасный.

Крюков хорошо знал ублюдков такого сорта. Они готовы убивать и убивают ни в чем не повинных людей, оценивая чужую жизнь в гроши. Когда милиция вешает им хомут, они сдаются сразу, так как очень трепетно относятся к собственной жизни.

На следственном эксперименте они старательно демонстрируют как набрасывали удавку, куда били ножом, где зарыли трупы своих жертв. Простые пареньки с лицами, не обезображенными следами совести и интеллекта.

Крюков был убежден, что таких следует уничтожать без очереди, даже прежде, чем маньяков и наемных киллеров. И без всяких бюрократической волокиты на предмет отмены или введения смертной казни. Ибо на месте виднее.

Потому без малейшего сомнения сыщик размахнулся и запустил горшком в голову парня с обрезом. Он целился в висок и не промазал. С глухим стуком увесистый горшок врезался в череп налетчика. Не выдержали обе соприкоснувшиеся поверхности. С жутким хрустом ребро горловины горшка вмялось в висок, тут же само треснуло и распалось черепками. Бандит рухнул без звука. С такими травмами долго не живут.

Гибель напарника на секунду отвлекла внимание одноглазого. Но уже на второй секунде Крюков приблизился к главарю вплотную и плотно захватил его вооруженную пистолетом руку.