Табу

По данным навигатора им оставалось ехать чуть меньше километра, как вдруг откуда-то сбоку на дорогу выбежал щенок и со всего разбега плюхнулся в лужу посреди этой самой дороги. Вывалившийся язык и частота дыхания явно указывали на то, что малышу жарко. Ну, еще бы! В его-то «шубе» да при такой жаре! Марк притормозил у самой лужи, видя, что тот и не думает уходить. Следом за щенком появилась девчонка, лет двенадцати, заливисто хохоча. Да так заразительно, что Марк невольно улыбнулся, глядя, как ее согнуло пополам от безудержного смеха. Она заметила машину и посмотрела прямо на водителя. У нее были такие зеленые глаза, каких он в жизни не видывал! Они были настолько яркие, что даже сквозь лобовое стекло и расстояния в пару метров, Марк различил сочный цвет молодой весенней зелени в смеющихся, искрящихся неподдельной радостью глазах. Русые волосы с рыжими всполохами заплетены в простую косу. Короткие волосёхи выбились из общей внушительной массы и завились в мелкие кудряшки, обрамляя лицо. Перепачканное, улыбающееся лицо. Простое платье до коленок, кстати, разбитых, короткие носочки и сандалики завершали образ беспечной озорницы.

Марк ожидал, что вслед за ней вывалится ватага таких же сорванцов, но нет, девчушка оказалась одна. Она наклонилась, подхватила на руки уже мокрого щенка, ничуть не смущаясь, что испачкается. Отошла к обочине и даже отвесила шутовской поклон, мол, проезжайте, путь свободен. Марк, усмехнувшись, не смог не кивнуть в ответ и уже в зеркале заднего вида увидел, как щенок, заливаясь лаем, вырвался из рук девчонки и побежал прочь, а та припустила за ним.

Наконец, они подъехали к искомому дому. Это была самая обычная бревенчатая одноэтажная постройка. Мужчина стиснул руками руль, переживая глубоко внутри волнение, всматриваясь в дом своего отца. Простые деревянные окна, ставни которых приветливо открыты и выкрашены в небесно-голубой цвет с витиеватыми белыми узорами. Срезы бревен покрашены в белый цвет, что делали общий вид дома каким-то нарядным. Сами бревна потемнели от времени – видно, что жилище не новое. Но, черт возьми, таким теплом веяло от него. И от ухоженного палисадника под окнами с разнообразными цветами. И от хозяйственных построек, видно, что не новых, но заботливой рукой поддерживающихся в добротном состоянии. И от двора, по которому маршировал петух, ведя неусыпное бдение за своим гаремом, что Марка невольно потянуло погрузиться в эту атмосферу, кожей прочувствовать, действительно ли там так тепло и уютно, как кажется. И он вышел из прохлады авто в удушливую жару летнего дня.

На крыльце появился мужчина пожилых лет, и Марк с трудом признал в нем отца. Некогда темно-русые волосы, как и у него, переливались под ярким солнцем всеми оттенками серебра. Обветренную кожу лица избороздили морщины. Крепкое телосложение угадывалось в развороте плеч – породистая черта всех Наумовых. Чистые, выглаженные брюки на подтяжках и белоснежная рубаха в красную клетку яснее слов говорили, как человек готовился и ждал этой встречи.

Позади него маячила женщина, несмело выглядывая из-за его плеча на прибывших гостей. Он спустился с крыльца и направился прямо к Марку, не сводя с него лучистых светло-серых глаз.

– Здравствуй, сын, – севшим от переизбытка чувств голосом поздоровался он. Марк увидел, как его глаза наполнились слезами.

– Здравствуй. Отец, – у Марка от волнения голос тоже сел, но темно-карие глаза, доставшиеся ему от матери, остались сухими.

Несколько мгновений они вглядывались друг в друга, словно решаясь на дельнейшие действия. Марк, всегда действующий напролом и ненавидя пробуксовку в любом ее проявлении, первым протянул руку для приветствия, но ее так и не пожали. Вместо этого старик схватил сына за плечи и крепко прижал к груди. Ну, как к груди. Он был на полголовы ниже, поэтому скорее сам уткнулся щекой в его плечо. Вот она, долгожданная и невероятно желанная встреча отца с сыном, наконец, свершилась!

– Марк! Как я счастлив тебя видеть! – старик снова обхватил его за плечи и отодвинулся на расстояние вытянутой руки, всамделишно рассматривая его. Еще раз сильно обнял и Марку послышался приглушенный всхлип. – Да, что ж это я держу гостя на пороге? А-ну, проходи в дом! – спохватился тот, отворачиваясь в попытке скрыть все же выступившие слезы, и сам направился в ту сторону.

Только сейчас Марк вспомнил об Оксане, что так и сидела в машине. Ну, разумеется. Не царское это дело самой открывать дверь и выходить. Лицо Оксаны не выражало даже толику положительных эмоций. На нем снова было заученное холодно-отстраненное выражение. То ли от того, что пришлось подождать, пока о ней вспомнят, то ли от вида дома, в котором, вот теперь можно биться об заклад, даже близко нет тех удобств, что удовлетворили бы столь претенциозную особу – Марк не стал вникать. Не до того сейчас.