Табу

Как только силы покидают тебя, паника овладевает разумом, телом и дыханием. Легкие перестают расправляться, блокируя рывки кислорода спазмом, и ты начинаешь умирать каждую секунду. Клетки отмирают, унося тебя, прошлого, на глубину черного озера. И ты сдаешься. Расслабляешь тело и открываешь рот, чтобы это закончилось, как можно скорее. Глотаешь воду, не замечая ее безвкусности и илистой мутности. Но именно в этот момент тебя, как нашкодившую шавку, выдергивают из властных рук темноты, возвращая на хрупкий плотик. И тебе вновь приходится приспосабливаться, вдыхая воздух и выплевывая воду с комками ила и собственной крови.

Не шевелился, ожидая, пока отпустит. Нет. Это не страх, это что-то большее. Меня словно парализует, а перед глазами проплывают миллионы кадров из жизни. Вдруг шальная мысль пробивает от самого темечка до ног, вскочил, забыв о слабости и боли, оглядывая спальню. Кровать была абсолютно пуста, лишь примятая подушка свидетельствовала о том, что мне ничего не приснилось. Накинув тонкий хлопковый халат, вышел в коридор, окинув взглядом свою небольшую городскую квартирку. С порога спальни отлично просматривалась небольшая белоснежная кухня, темное пятно гардеробной комнаты и гостиная с одиноко стоящим кожаным диваном в центре.

Входная дверь не была заперта на все замки, значит, она слиняла. Пытался, изо всех сил пытался сдержать улыбку, но не смог.

– Кошка… Теперь ее очередь убегать, – рассмеялся, наливая в стакан ледяную воду из-под крана.

Под ногами что-то хрустнуло, и только сейчас заметил, что весь пол был усыпан осколками. Поверхность барной стойки, обычно заставленная бутылками алкоголя, бокалами и кофейными чашками, была стерильно пуста. И только густой купаж ароматов спирта, и светлый гранит пола, усеянный разноцветными стекляшками с уродливыми подтеками разлитого алкоголя, могли поведать историю бедствия, что потерпела моя квартира прошлой ночью.

– Черт, – осторожно прошел в гостиную, тихо радуясь, что здесь громить было нечего, но тут же осекся, всматриваясь в странные красные разводы на остеклении лоджии. Коснулся пальцами, уже поняв, что это просто помада. Красная, как взрослое вино, густая, как кровь, и насыщенная, как ее вздохи. – Точно, ведьма.

Как только я вижу ее, кровь закипает, разнося по венам неизвестный вирус, отключающий мыслительный рефлекс. Я превращаюсь в животное, мысли которого сводятся только к одному – добыть и присвоить. Думаю только о том, как быстро смогу содрать с неё одежду, как скоро смогу вдохнуть сладкий аромат спелой вишни. Ничего не могу с собой поделать. Просто перехожу на рефлексы и закрываю глаза, чтобы усилить ощущения.

Даже толком не помню, как мы оказались здесь. Помню только, как ее руки сомкнулись на моей шее, впиваясь ногтями в кожу. Длинные ноги взяли в плотное кольцо плена бедра, я не мог дышать, а каждое движение отзывалось болью в паху. Помню ее коварную улыбку. Она чувствовала то же самое, только отчего-то пыталась скрыть все за маской неприступности, так свойственной чете Моисеевых.

Оказался в клубе совершенно случайно, не было у меня планов на веселую ночь. Просто подвез Мажора, но залип, не в силах сдвинуться с места. Темноволосая бестия кружилась в толпе, задрав голову к потолку. Яркие лучи проекторов освещали ее такое спокойное лицо. Желание вспыхнуло, как пламя огня, но я не шевелился, чтобы не потревожить то волшебство, в котором она плыла.

Обычно строгая и довольно резкая, сейчас Кошка была такой мягкой, как только что опушившийся котенок. Ждал. Нет, скорее выжидал того момента, когда она откроет глаза, заметив меня в толпе. И дождался. Затуманенный взгляд, сосредоточившись на мне, заискрился. Движения стали резкими и быстрыми. Ловко орудуя локтями, Оксана шла сквозь толпу. Ну, а дальше я мало что помню. Попав в капкан ее объятий, стал бешено соображать, куда сбежать: в дом ее везти было нельзя, поэтому, схватив наши вещи, прыгнул в машину и помчался в городскую квартиру, которую держал именно для таких экстренных случаев.

Мы долго поднимались по лестнице, останавливаясь на каждом пролете. Подъезд вибрировал от нашего рваного дыхания и еле сдерживаемых стонов. Мы были похожи на мазохистов, оттягивающих момент взрыва эмоций. Просто упивались желанием.

Ее руки легко бродили по моему телу, длинные пальцы быстро расстегнули рубашку, пробравшись к пылающей коже. А дальше – омут… Только обрывки ощущений: холодная поверхность камня барной стойки, шершавость деревянного паркета, колкость мраморной крошки на стене, царапающей кожу, скорее, как дополнение к полноте ощущений. Было мало! Это – как голод, который было невозможно утолить. Она была рядом, но так далеко. Такая страстная и откровенная. Не стеснялась отдавать себя полностью, открываясь для меня со всей глубиной страсти.

Это как наваждение, оно кружит голову, а как только туман рассеивается, ощущаешь ломку на физическом уровне, начинаешь думать или додумывать то, чего не было на самом деле.