Табу на вожделение. Мечта профессора

Напряженно застыв, Попова ждала, когда водитель сбавит скорость и остановится посреди лесной дороги, едва заметной из-за опавшей листвы.

Сердце громко ухало в груди, гоняя кровь по венам. Колени подкашивались.

Как только ее стало видно в свете фар, машина резко остановилась.

Секунда. Другая. И из салона стремительно выскочил Каримов.

Одичавший. Бешеный. Готовый разорвать кого угодно голыми руками.

«Боже мой…»

Он угрожающе двинулся в ее сторону, и Юля буквально задохнулась от облегчения. От невинного, почти детского восторга. Из ее глаз вновь хлынули слезы.

«Я не умру здесь! Я не умру!»

— Марат Евгеньевич? — прокаркала она измученно. — Неужели это вы? Вы приехали за мной!

Уже ничего не соображая, шалея от бескрайней радости, наполнившей сердце и разум, она безотчетно кинулась к нему в объятия, повисла на мощной шее и… горько зарыдала, уткнувшись носом в его ключицу.

Глава 11

«Твою мать! Что ж меня так кроет-то от ее близости?»

Марат дернулся. Вздрогнул всем телом, будучи не в силах избавиться от ощущения, будто она проникает к нему прямо под кожу. Просачивается в самое нутро. А после застыл на месте точно пришибленный и стиснул зубы так сильно, так остервенело, что заломило челюсти. Сердце дико загрохотало в груди. Взбесившийся пульс нещадно шарашил по вискам. Воздух, внезапно вставший в горле комом, с хриплым свистом покинул его легкие. Мышцы мгновенно превратились в сталь. В камень. Кишки ошпарило словно густым кипятком. А по венам… по венам заструился опасный губительный ток.

«Я нашел тебя, девочка! Я тебя нашел!»

Склонившись чуть ниже, он позволил себе украдкой насладиться ароматом ее волос. Практически уткнуться носом в ее макушку и дышать, дышать, дышать. От примитивнейшего удовольствия разум помутился, и зрачки на миг ушли под веки, как у конченого наркомана, получившего наконец очередную дозу. Мучительно застонав, Каримов все же обнял Юлю в ответ.

Стиснул своими ручищами и припечатал к себе так сильно, как только смог.

До жалобного всхлипа. До хруста ее костей. До невозможности дышать.

— Все позади, — пробормотал, с трудом ворочая языком. — Не плачь.

Ответом ему служил лишь судорожный вздох. Глубокий. Рваный.

Девчонку жестко колошматило. Да и Марата лихорадило не меньше.

При одной лишь мысли, что ей причинили вполне реальную физическую боль, что над ней… надругались, его разум отключался. Глаза наливались кровью. А в душе оставалось лишь одно неуемное желание — убивать.

Хотелось растерзать ублюдков, обидевших ее, голыми руками. Рвать зубами.

На куски. На лоскуты. На гребаные молекулы. Почему? Он не знал! Не знал! Сам того не замечая, ожесточился, стал равнодушен к бедам чужих людей. Но отчего-то ее боль и ужас он ощутил… как свои собственные.

И это было сродни удару под дых. С ноги. Со всей паскудной дури.

«Весело, однако! И странно до жути!»

Теперь, оглядываясь на несколько часов назад, Каримов был искренне рад, что не отпустил Юлю с КВН. Что, взбесившись от лютой (и совершенно несвойственной ему) ревности, решил воспрепятствовать ее свиданию с каким-то Костей, которого Попова с придыханием величала «настоящим мужчиной». Что додумался проконтролировать ее, позвонив Макарову.

Тот, в свою очередь, скинул ему номер их нерадивой студентки и довольно четко обозначил свою позицию по данному вопросу, бросив короткое:

— Разбирайся сам!

Марат и разобрался. Забрав Артема из дома своих родителей, он поехал с ребенком уже на их адрес, намереваясь позвонить Юле и отчитать эту маленькую дерзковатую сучку по полной программе, когда доберется до места. Только в груди что-то нещадно жгло. Тянуло. Прямо сердце заходилось в каком-то сумасшедшем ритме, и внутренности узлом скручивало ни с того ни с сего. При племяннике Каримов старался всегда держать эмоции в узде. Но не в этот раз.

Гнев затмевал разум, ведь Попова посмела ослушаться его.

И сделала это намеренно. Демонстративно. Будто насмехаясь. Кто же знал, что все перевернется с ног на голову, едва она ответит на чертов звонок?

«Да никто! Подобное невозможно предугадать!»

Сперва он не поверил ей. Ни единому ее слову. Ни единому.

Его сложно в этом винить, ибо рассказ Юли напоминал бред сумасшедшего.

Однако, чем дольше Марат ее слушал, тем сильнее сомневался в собственных суждениях. Его окончательно торкнуло, когда она разрыдалась в трубку. Когда с нотками отчаяния в чуть охрипшем голосе принялась умолять его поговорить с ней еще немного. Тогда-то и пришло жуткое осознание — не врет. И внутри все заледенело от страха. От страха за ее жизнь. Каримов оказался ошеломлен своим открытием. Припечатан им, точно гранитной глыбой. Не совладав с эмоциями — руки затряслись, как у паралитика, он не справился с управлением и чудом избежал столкновения со встречным автомобилем. Благо реакция не подвела — стремительно вывернув руль в сторону, он съехал на обочину и резко затормозил.