Тачанка с юга

— Мне все это очень странно, — вдруг перестав картавить, заговорил гость. — Я — доверенное лицо Марии Павловны, прибыл сюда для ответственных, государственной важности переговоров. Вы, господин полковник, даже не подали мне руки. А ваши люди позволяют себе какие-то насмешки. Я не позволю! — закричал он писклявым голосом.

— А вы, господин уполномоченный, даже не соизволили себя назвать…

— Виктор Назарович Крестовоз… — запоздало попытался представиться посланец Маруси, но Аркадьев резко оборвал его:

— Прошу меня не перебивать! Да мне и не интересно, как вас зовут. Если вы прибыли для переговоров, потрудитесь пройти в дом.

— Да, да, конечно, — засуетился «посол». — Позвольте вызвать моего адъютанта и письмоводителя?

— Зовите, — буркнул генерал.

— Паливода! Зинченко! Ко мне! — закричал «советник». Из тачанки вылезли два вооруженных револьверами молодых парня. Один из них нес большой черный портфель. — Отдайте приказание, чтоб оркестр был наготове, а хлопцы пусть распрягают! И пошли на переговоры!

Гости вошли в дом, вслед за ними — Бабаш и еще четыре «повстанца».

— Прошу и вас, Павел Афанасьевич, присутствовать, — пригласил Кирилла Аркадьев.

Я остался во дворе.

На двух тачанках, сопровождавших «посла», приехали восемь вооруженных хлопцев. Все они были одеты под стать своему начальнику и держались самоуверенно. Очевидно, они считали себя значительнее и важнее «повстанцев» Аркадьева. У двоих Марусиных хлопцев, кроме оружия, были еще гармошки, а у кучера большой бубен.

«Повстанцы» обступили тачанки. Начались дружеские разговоры. Нашлись и знакомые. Многие бандиты были из соседних уездов и ближайших сел.

— Вы, хлопцы, пока атаманы разговаривают, сыграли бы, — предлагали «повстанцы».

— Нельзя! Нельзя без дозволения Виктора Назаровича. Мы играем только по его команде, — объяснили приезжие.

— А вы, хлопцы, без команды!

— Нельзя, потому как у нас дис-цип-ли-на! — Хлопец выговорил трудное слово по слогам и поднял большой палец вверх. — Во!

Началась бандитская похвальба и взаимное подтрунивание. Гости рассказали, что свое «обмундирование» они достали, разбив багажный вагон, в котором перевозились костюмы какого-то театра. Пока они балагурили, тихо отворилась дверь, Бабаш позвал нескольких «повстанцев» и шепотом передал им приказание разоружить гостей.

Вдали вдруг захлопали выстрелы, и на галопе во двор прискакали новые гости. Впереди всех, на хорошей верховой лошади — Сирый, позади — несколько тачанок с пулеметами и человек тридцать конных. Сирый спешился у крыльца и прошел в дом, за ним поспешил Бабаш, спрашивая на ходу, что случилось. Небольшой лужок перед домом Бабашей и широкий двор стали похожи на ярмарку. Коней распрягли, тачанки с поднятыми оглоблями поставили вокруг лужка. Посланцев Маруси разоружили и согнали к сараю.

Через некоторое время на крыльцо вышли Аркадьев и Сирый. За ними появился Бабаш. Одной рукой он тащил за шиворот помятого, с распухшим носом «военного советника» Маруси, а другой — его адъютанта. Письмоводитель плелся следом. Бабаш ногой поочередно сбросил посланцев с лестницы, а Аркадьев загремел на весь двор:

— Твоя Маруся — базарная воровка… Мне, генералу русской армии, предлагает место своего помощника! Жаль, что она сама мне это не предложила! Висели б оба на одном суку! — Аркадьев был разъярен, его страшный шрам посинел и вздулся.

— А что же зазорного предложила Мария Павловна? — слезливо оправдывался «посол».

Аркадьев не слушал и приказал:

— Дать ему десять плетей, а этим, — он ткнул пальцем в сторону адъютанта и письмоводителя, — по пять! Коней, тачанки, оружие отобрать!

Бабаш что-то спросил Аркадьева.

— Давай их сюда! — распорядился генерал, и остальных пленных подогнали к крыльцу.

— Ну, вояки! Бабье войско! Что с вами делать? Выпороть, чтоб впредь знали, с кем дело имеете?! Чего молчите? Напугались?

— Та мы ж ничего… — заговорил один, — мы только приехали с батькой Виктором Назаровичем.

— Ах, этот клоун, оказывается, батько? Добавить ему еще пяток плетей! — Аркадьев повеселел. — Больше батек нет?

«Повстанцы» подхватили приговоренных к порке «представителей», а обезоруженные хлопцы, явно довольные тем, что для них дело обошлось без плетей, пошли следом. Двор опустел. Бабаш позвал меня смотреть, как будут «учить» Марусиных «представителей», но я отказался и вошел в дом.

Борода, Аркадьев и Сирый сидели за столом над картой.

— Я эту дорогу, ваше превосходительство, отлично запомнил, когда ехал сюда, — сказал Борода и стал называть населенные пункты и расстояния между ними.

Аркадьев, проверяя по карте, изумлялся:

— Послушайте, Павел Афанасьевич, это же гениально! Неужели у вас такая память?

— Память у меня, Александр Семенович, хороша только зрительная. Вот математику и физику я запоминаю очень плохо. — Потом Борода тонко подольстил: — Мне в академию не попасть, хоть разбейся. Мое дело — воевать! — Он встал: — Крушить врагов моей родины!

— Правильно, дорогой, правильно! Мы люди военные. Все наши помыслы, всю кровь до последней капли — на алтарь нашей растерзанной России! — Аркадьев тоже встал и с чувством пожал Бороде руку.