Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви

Тук-тук мы ищем не просто так, а со смыслом. Я интересуюсь, что он выбирает. Раджив кивает, с удовольствием объясняя:

– Машина должна быть в порядке, водитель средних лет, аккуратный и хорошо владеющий английским. Объясняться знаками или то и дело переходить на маратхи невежливо по отношению к вам. К тому же я хочу нанять машину на несколько часов.

Тук-туки в Мумбаи в центр города не пускают, там и без того тесно, а моторикши движутся медленно. Зато тук-тук может проехать там, куда машины не очень-то суются.

– Где вы уже побывали, исключая Марина-драйв и аэропорт?

Я с гордостью сообщаю, что на Али-роуд.

– О…

Раджив показывает мне Мумбаи, который знает и любит сам. Я снова убеждаюсь, что в нем удачно сочетаются индус и европеец. Мы заходим пообедать в небольшой ресторан, где за кассой сидит мусульманин в белой вязаной шапочке. Саид, как зовут нашего водителя тук-тука, некоторое время отнекивался, пока Раджив не сказал, что обед с нами входит в стоимость аренды тук-тука.

– Мясо? – интересуется Сингх.

Я отрицательно мотаю головой: есть в Индии мясо – значит проявлять невежливость по отношению к индусам.

Саида он даже не спрашивает, заказывая нам вегетарианский обед, а самому себе большой кебаб с немыслимым количеством зелени и добавок.

В ресторанчике Али чисто, вкусно пахнет и есть туалет (который имеется далеко не во всех кафе).

– Джейн, туалет вон там, но он индийский. Знаете разницу?

Знаю. У индийцев нет унитазов и туалетной бумаги, а устройства, их заменяющие, – две подножки, дырка в полу и кружка для воды, чтобы рукой совершить водную процедуру. Именно потому левая рука, которой принято заменять туалетную бумагу, и считается «грязной». К счастью, у меня с собой всегда салфетки.

Но вернувшись за стол, я все же стараюсь действовать только правой рукой.

Раджив с любопытством наблюдает. Я не стремлюсь подыгрывать или выглядеть более «мумбайской», чем есть на самом деле. Когда что-то не нравится – отказываюсь, интересно – спрашиваю.

А если серьезно – я почти привыкла к многолюдью, вони, мумбайскому смогу, сумасшедшему движению и шуму на улицах. Вернее, не привыкла, а словно смирилась, согласилась с ними.

Нам приносят маленькие фаршированные перцы, настолько жгучие, что их не то что брать в рот, но и руками трогать опасно. Перехватив мой полный ужаса взгляд, Раджив кивает на тарелку:

– Попробуете?

Я нерешительно отвечаю:

– Кусочек?

Саид крутит головой:

– Рани, не стоит – это очень-очень остро!

Я ложкой отделяю кончик перчика и намереваюсь отправить его в рот. Раджив качает головой, забирает у меня ложку и отделает кусочек из середины, где начинки больше.

– Вот теперь берите. А этим, – он протягивает стакан с ласси, – потушите пожар во рту.

Он прав, начинка менее острая, чем сам перчик, его я бы точно не выдержала. И ласси тушит пожар во рту.

В глазах Сингха лукавое любопытство:

– Вы всегда так храбро действуете?

Немного отдышавшись, а киваю:

– И даже храбрей. Спасибо за помощь.

На улице он угощает меня джалеби и договаривается с поваром, чтобы я сама пожарила несколько штук.

Джалеби это своеобразный хворост, который выливается из обычного пакета тонкой струйкой в кипящее масло, быстро обжаривается и окунается в сироп. Сладко, жирно, интересно. Особенно выпускать эти загогулины в масло.

Пока я готовлю джалеби, Раджив делает несколько снимков, а меня вдруг обуревает озорство. Вскинув глаза на изумленно уставившихся на меня индийцев, я начинаю зазывать:

– Кому джалеби?! Здесь самые вкусные в Мумбаи! Налетай!

Вижу, как хохочет Сингх, потому что у прилавка и впрямь вырастает очередь. Попробовать лакомство, приготовленное англичанкой, заманчиво.

Когда я заканчиваю свои кулинарные опыты, слышны даже возгласы сожаления. Раджив смеется:

– Вполне можете подрабатывать.

– Я дома не готовлю, ем все из упаковок, а здесь…

– Почему не готовите?

– Живу одна, времени нет. – Как ему объяснить, что агенты – одинокие волки, для которых кухонный фартук вещь немыслимая?

– Престон работой завалил?

– Престон?

Боже, я даже забыла о Чарлзе Престоне и «Пайнвуде». Честно говоря, забыла обо всем, и о Хамиде Сатри тоже. И моему сердцу хорошо, оно не капризничает, не давит, а с каждым днем становится все меньше весом. Не исчезло бы совсем…

Щедро заплатив, Раджив отпускает Саида, мы берем такси и еще долго катаемся по городу. Пересекаем пролив Махим по Бандра-Уорли, а потом от самого пляжа Чоупатти идем до «Обероя» пешком. Марина-драйв прекрасно освещена, по ней после заката гуляет много людей. И мне так хорошо, как не было уже очень давно.

– Устали?

– Да, но я вам безумно благодарна.

– Да ладно вам.

Сингх открывает галерею фотографий в своем телефоне и показывает мне кадры, где я готовлю джалеби. И я, и он немало снимали в этот день, но снимки со мной перед большим котлом с маслом явно самые интересные. Боже! От стараний я даже высунула кончик языка, как делают дети.

– Раджив!

– Что? – Его глаза блестят лукавством.

– Это нечестно, сотрите немедленно.

– Вот еще! Обещаю никому не показывать без вашего разрешения, но стирать не буду.

Я выдала Сингха, после моего возгласа его явно узнали.