Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви

Я понимаю, почему Престон не переносит индийские поезда, даже такие, как «Раджхани-экспресс» — у него же нет попутчицы с тремя дезодорантами.

Кстати, все три спасительных средства лучших европейских брендов. Отменный, ненавязчивый запах. Я изумляюсь:

— Джая, ты пользуешься такими дорогими дезодорантами?

Она снова пожимает плечами:

— Ты предпочла бы запах карболки или хлора?

Ого! Кажется, моя девочка не так проста.

— Джая, расскажи о своей семье.

— Зачем тебе?

— Ну с кем ты живешь? Где, в каком колледже учишься?.. Я же ничего о тебе не знаю. — Чтобы немного польстить ей, я добавляю: — Ты так гордо произнесла свою фамилию. Знаешь, моего доктора в Лондоне зовут Викрам Ратхор.

Джая бросает на меня пронзительный непонятный взгляд и начинает рассказывать, но не о себе, а о раджпутских фамилиях.

— Ратхоры одна из кул Солнечной Линии.

— Из чего?

— Кула — это большой род, фамилия. Существуют Сурьявамша — Солнечная, Чандравамша — Лунная, Ангикула — Огненная и Нагавамша — Змеиная Линии раджпутских кул. — Произнося название последней, девочка даже морщится, из чего следует, что кула презренная. — Существуют тридцать шесть старинных царских кул, в основном Солнечной и Лунной Линий. Ратхор одна из них, причем одна из самых древних. Ратхоры произошли от самого Рамы.

Вот откуда такая гордость из-за своего происхождения. Но Джая серьезна, серьезна и я. Шотландцы тоже гордятся своими предками, и мы знаем родословную на много колен вглубь и можем рассказать немало славных историй о предках. Я уважаю это стремление Джаи знать о тех, кто носил такую же фамилию до тебя.

А Джая продолжает свою соловьиную песнь:

— Есть, конечно, еще Гухилоты, эти любители мышей или черепахи Каччва, много еще всяких, но большинство запятнали себя предательствами.

Я поняла, что рискую выслушать длиннейшую лекцию об истории разных предательств людей, о которых не только не имею понятия, но и имена которых не смогу запомнить.

— А Сингхи, они тоже древние?

— Сингхи да, но не такие, как Ратхоры. Ратхоры настоящие раджпуты, они кшатрии и презирают блеск золота.

— А Сингхи кшатрии?

Я уже вспомнила, что кшатрии — это воины.

— Да, тоже.

— А Чопра?

Джая презрительно морщится:

— Чопра — торговцы.

Мне хочется сказать, что без торговцев мир едва ли бы выжил. Кшатриям тоже нужно что-то есть и во что-то одеваться, не самим же выращивать рис или ткать ткани. Но Джаю занимает другое:

— Знаешь, Моголы зря воображали, Джехангир и Шах-Джехан вовсе не были чистокровными Моголами.

Приходится вспоминать, кто такой Джехангир. Кажется, сын Великого Акбара и отец «нашего» Шах-Джехана, о котором Раджив снимает фильм.

Джая подтверждает:

— Джехангир сын Акбара и Джодхи, которая была раджпуткой. — Мимика и жестикуляция Джаи столь выразительны, что я поняла бы ее даже на хинди. — Значит, Джехангир наполовину раджпут. У него было несколько жен — раджпутских принцесс, и мать Шах-Джехана тоже. Да, — настойчиво повторяет Джая, хотя я совсем не возражаю, чтобы мать Шах-Джехана оказалась даже китаянкой или саамкой, — Билкис-Макани раджпутская принцесса. Да, она внучка великого раджпутского полководца Ман Сингха. Шах-Джехан на три четверти раджпут. А вот ваша любимая Мумтаз персиянка и испортила всю кровь, после нее сплошное безобразие!

Что-то здесь не так, похоже, у Джаи неоднозначное отношение к прекрасной Мумтаз, в память которой построен Тадж-Махал. Но меня это волнует мало. Честно говоря, куда больше наличие или отсутствие тараканов в купе. Чужая история…

Но это не так. Прислушавшись к себе, я вдруг понимаю, что мое «чужое» сердце задевает нелестный отзыв Джаи о Мумтаз. С чего бы, неужели потому, что я видела отснятый Радживом материал фильма о Мумтаз? Какое дело лондонскому булыжнику в моей груди до далекой индийской Мумтаз, жившей четыре сотни лет назад?

— Но Мумтаз, кажется, искренне любила своего мужа и детей тоже…

— А кого ей еще любить? К тому же это Джехан! — фыркнув, отвечает Джая.

Мне с трудом удается сдержать улыбку, кажется, я поняла причину горячности девочки — Джая ассоциирует Джехана с Радживом, а Алисию с Мумтаз и не может простить красавцу Сингху его экранной любви к заокеанской актрисе Хилл. Исторические, киношные и современные реалии тесно переплелись в этом праведном гневе Джаи Ратхор. Пожалуй, спор ни к чему хорошему не приведет, и я пытаюсь перевести разговор на то, что еще видно за окном.

О себе девочка так и не рассказала.

Шандар не нашел нужным объяснить, кто она. На студии же, когда я пристала к ней слишком цепко, заставив объяснить, почему она так хорошо знакома с продукцией Болливуда, Джая объяснила, что часто бывает рассказчицей, потому ее и любят в трущобах.

— Кем? — переспросила я.

— Рассказчик — это тот, кто ходит в кино, запоминает все, что увидел, и потом пересказывает другим, у кого нет денег на билет. Я часто рассказываю фильмы и книги.

— А ты где все это узнаешь?

Она недоуменно пожимает плечами:

— Смотрю и читаю, где же еще?

Все верно, где еще?