Тадзимас

Вот и все, что я могу вам, ребятки, сегодня сказать. Можете считать это тезисами. В любом случае, это короткие ответы на ваши вопросы. Пора отдышаться. Давайте-ка прекратим эти разговоры. Сознательно. Ну разумеется, вам интересно. А мне-то каково? Разглагольствовать я вообще не люблю. Вон каким косноязычным с возрастом стал. Что вы говорите? Вовсе не так? Ну, уж мне виднее. Мои слова – в тексты уходят. Я-то лучше знаю. В свое время я уже наговорился. Теперь вот молчу месяцами, бывает. Или с другом Ишкой только и разговариваю. Ничего, привык. Давайте-ка лучше чаю попейте, с травами. Вкусно? То-то. Пейте. Чай свежий, хороший. Я ведь старый чаевник. Вот сахар, вот варенье. Угощайтесь. Да вы берите, не стесняйтесь. Вам силы нужны. Можно ли дать кусочек печенья Ишке? Да, пожалуйста. Печенье он любит. Иша, ты не усердствуй! Дай людям спокойно чаю попить. Душистый, правда? Я еще заварю. Пейте. Опять вопросы? Мало рассказал? Достаточно. Пока что. Остальное – как-нибудь потом. Ах, вы завтра уезжаете? Вот оно что. И хотите еще что-нибудь услышать? Ну понятно, о СМОГе. Вы меня прямо врасплох застали сегодня. Отвлекаюсь я от своих писаний. А у меня ведь свои ритмы. Прерывать их мне никак нельзя. Эх, старость не радость. Пейте лучше чаек. Да, можно и с медом. Без сахара любите? Ну, пейте без сахара. Я тоже когда-то так пил. Погорячее любил да покрепче. А сейчас немного сахара кладу в чашку. И тоже привык. Чай у меня всегда вкусный. Нравится? Ну, иначе и быть не могло. Ох, ребята, ребята. Ну что вы вновь заладили, все Владимир Дмитриевич да Владимир Дмитриевич, расскажите еще да расскажите еще! Я что – хранитель устной традиции? В некотором роде? Нет уж, вы потом об этом почитайте, когда написано это будет, а может быть – еще и вовремя издано. Издадут? Уверены? Будем надеяться. Вижу я, от вас так просто не отвяжешься. Упрямые вы люди. Больше не от кого это услышать? Тоже верно.

(Здесь с грустью сообщаю, что страницы о СМОГе при моих постоянных переездах, то в Москву, то обратно в Коктебель, – потерялись. И где они теперь – кто его знает? Посему – обойдемся без них. Все к лучшему, так я считаю. Все – не случайно. В моем случае – тем более. Нет текста о СМОГе – и ладно. Появится – ну и хорошо. Куда мне от этого СМОГа деваться? Надоел до чего – передать невозможно! А поди ж ты, – сросся как будто со мною, прикипел с годами ко мне. Как с ним быть? Что делать? Не знаю. Век – со СМОГом. Что есть, то есть…

А может быть – текст этот просто-напросто, сам, по собственной воле, по собственному желанию, по прихоти ли какой, по капризу, пускай мимолетному, ну а может и по чутью, что, пожалуй, всего вернее, – да, наверное, в самом деле, по наитию, по чутью, – да еще потому, пожалуй, что текст этот, как и я сам, искони, с молодых своих лет, уж очень самостоятелен, и так же самостоятельны любые тексты мои, хоть все они взаимосвязаны, но каждый самодостаточен, вот и чудят, бывает, и вытворяют порою такое, что диву даешься, то прячутся, то находятся, то где-нибудь путешествуют, чтоб вдруг возвратиться ко мне, врасплох меня заставая, и думай потом, и гадай, что же делать с ними, как быть, поскольку все они вместе и каждый из них в отдельности к себе внимания требуют, которое заслужили, и это не просто внимание, а самое что ни на есть вернейшее понимание, и тексты мои об этом давно и прекрасно знают, поскольку они живые, поскольку они мои, родные, и все этим сказано, – поэтому текст о СМОГе, поскольку он, как и СМОГ, всегда и везде, где бы ни был он, только сам по себе, вполне допускаю это, взял да и переместился в другое какое-то место – или совсем в другое измерение – здесь же где-нибудь, в нынешней книге моей, в ее, земном и небесном, времени и пространстве, в ее силовом поле или еще в каком-нибудь из всех возможных полей, во всей этой магии, тайне, в реальности магнетической, в легенде, в предании, в музыке, в сиянии, в речи моей…)