Таёжные походы. Рассказы. Часть 1 (СИ)

Стоило мне пошевелиться, и лошади резво развернувшись, с топотом, быстро ускакали в лес, почти мгновенно скрылись из глаз, в чаще. "О-го-го - думал я. - Ведь это мустанги - дикие лошади. Они когда-то и где-то отбились от людей и одичали, стали жить в тайге, как жили их далекие предки. Нечто подобное я видел в Крыму, путешествуя по яйле. Там я видел настоящего красного мустанга с черной гривой и с черным же длинным хвостом до земли"...

"А все-таки это красиво - рассуждал я, повернувшись и шагая в сторону метеостанции. - Эти лошади живут табуном. Они уже боятся людей, как наверное боятся и медведей. Для них медведи в здешних местах, наверное, главные враги. Если, конечно, здесь нет волков...

Придя на метеостанцию засветло, сходил к егерям в избушку, увидел оцинкованную ванну полную только, что пойманной рыбы - крупных хариусов-черноспинников. Егеря пожаловались, что рыба - эта главная пища здесь. Кругом полно зверя, но стрелять не разрешают. - Если бы не рыба, хоть с голоду подыхай - невесело вздохнул старший по возрасту егерь. "Ого! - подумал я.- А Матюхин поддерживает здесь дисциплину".

Эту ночь я спал, как убитый. - Устал...

Назавтра утром я поговорил с Матюхиным о том, как мне выбираться в Онгурены. Он сказал, что может быть завтра, а может быть, послезавтра они плывут на лодке в Онгурены по делам и подбросят меня. Однако, меня тревожило то, что мне надо было вылетать в Ленинград, из Иркутска через четыре дня. Если я не уйду завтра пешком, то мне надо будет ждать лодку. Если же Матюхин не поплывет в Онгурены, я опаздываю на самолет, в Питер...

Матюхин и "команда" в этот день, садили картошку, на плохо вспаханном поле, за метеостанцией. Когда я, все-таки решил остаться и ждать лодку, то ненадолго собрался в лес.

Я проходил мимо работающих егерей, когда Матюхин подозвал меня, и показывая в сторону склонов сказал: - Там, на маряне медведи.

Я долго всматривался в коричневые, едва заметные точки на горном лугу, когда Матюхин подозвал Женьку и попросил его принести двадцатикратный бинокль. Когда я глянул через окуляры бинокля, подкрутив фокусировку, то хорошо увидел медведицу и годовалого медвежонка, копающего что-то в земле, на травянистой луговине. Вдруг медведица забеспокоилась, задвигалась и бросилась по направлению к кустам, окружающим поляну. Переведя взгляд, я заметил третьего медведя, там, в кустах. Его напугал злой выпад медведицы, и он стал убегать под гору, а потом, видя, что медведица остановилась, продолжил свой путь к следующей поляне.

- Мы их там, на марянах, часто видим, сразу по несколько штук - подтвердил Матюхин. Он сам посмотрел в бинокль и добавил: - Да! Хорошо видать!

Работники устроили перекур, а Матюхин стал мне рассказывать: - Чуть раньше, в начале мая, когда лед на Байкале разойдется, буряты начинают добывать на ледяных полях нерпу. Они подплывают, подкрадываются к льдинам на лодках и стреляют, часто только подранив нерпу. Она какое-то время плавает, а потом, погибшую ее пригоняет ветром к земле и волнами выбрасывает на берег. Медведи в это время спускаются с гор, и ночами ходят вдоль берега. Учуют мертвую нерпу, и гужуются всю ночь...

К утру только обрывки шкуры, да пятно жира на гальке остается...

Матюхин помолчал, посмотрел в даль. Он в душе был охотником, а вместо того, чтобы добывать зверя, садил картошку и охранял этого зверя от выстрелов. Думаю, что это в конце концов становится невыносимо!

Размышляя над этим, я не торопясь пошел в северную сторону, по торной тропе туда, где раньше жил Бурмистров. Часа через два я вышел на широкую поляну, посреди которой стоял большой дом. Часть крыши уже прохудилась, и видна большая дыра, Окна были выбиты, и осколки стекла захрустели под ногами, когда я обходил дом вокруг. За домом был большой огород, и небольшая полянка, покрытая травкой, где стоял длинный деревянный стол, за которым иногда обедала вся семья и может быть гости.

Мне стало грустно. Здесь жили люди: любили, работали, рожали и растили детей, принимали гостей. Темными вечерами, нарушая тишину пустынного берега, стучал мотор генератора и в окнах горел электрический свет... Сейчас все это в прошлом. Берег вечерами пуст и молчалив. Печально...

К вечеру я вернулся на базу. Подул сильный ветер и на берег из озерных глубин, побежали крутогривые, полутораметровые волны, с гулом обрушиваясь на галечный берег. Я пораньше протопил печь у себя в избушке, поужинал и лег спать. Настроение почему-то испортилось...

Утром я проснулся от солнечного света, проникающего в маленькое окошко домика. Сходил к озеру помылся, и когда проходил мимо Матюхинского домика, он сам вышел на крыльцо, и сказал: - Через час двинем в Онгурены. Собирайтесь.