Таежные рассказы

АЗБУКА СЛЕДОПЫТА

Приметы

Рысь завела нас в незнакомый лес. Раненная, двое суток шла она по лесным трущобам, оставляя на снегу кровавый след. Мы с лесником Максимычем неотступно преследовали ее, несколько раз видели совсем близко, но стрелять не удалось. Наконец она выбилась из сил, и мы ее настигли. Максимыч стал на колено и выстрелил. Рысь медленно вытянулась, ткнулась мордой в снег.

Когда цель была достигнута и больше некуда было спешить, мы почувствовали, что страшно устали. Хотелось упасть на снег и лежать бесконечно долго, ни о чем не думая, ни о чем не заботясь…

Не торопясь сняли мы с рыси шкуру и осмотрелись по сторонам. Кругом угрюмо щетинился хвойный лес, царила мертвая тишина. Низко висело пасмурное небо, с севера дул ледяной ветер.

— В какую сторону идти? — спросил я с тревогой у Максимыча.

Охотник растерянно пожал плечами.

— Пойдем назад по своим следам, — предложил я.

Максимыч посмотрел на небо, покачал головой:

— Ночью будет пурга. Следы заметет.

Мы тронулись наугад.

— Тут где-то должна быть деревня. К вечеру выйдем, — успокаивал меня охотник.

Но по тону его я чувствовал, что он не очень-то в это верит…

К вечеру мы никуда не вышли. Бесконечно тянулся мрачный лес, нигде не было видно ни малейшего просвета. Качаясь, глухо шумели верхушки деревьев; сквозь ветки просеивался мелкий, колючий снег.

Темнело.

Максимыч остановился, снял с плеча ружье.

— Придется располагаться на ночевку, — решил он.

— Видимо, так… — уныло согласился я.

Мы сошли с лыж, начали притаптывать хрустящий снег.

В это время над лесом промчался тетерев. Мелькнув на сером небе, он исчез за верхушками.

Максимыч быстро выпрямился:

— Откуда он летел?

— Не заметил, — равнодушно ответил я.

— Эх, ты!.. — укоризненно сказал охотник.

— Не все ли равно — откуда! — обиделся я.

Максимыч окинул меня уничтожающим взглядом и с видом человека, не желающего тратить слова на доказательство очевидной истины, отвернулся.

Тут над нами снова пронеслась стайка косачей.

Охотник весело хлопнул рукавицами:

— Становись на лыжи! Идем!

Я с неохотой повиновался, и мы тронулись в ту сторону, откуда летели тетерева.

Прошло около часа. Наступила ночь, а лесной глухомани все не было конца.

— Вот так приметы!.. — проворчал я.

Максимыч молчал.

Начиналась пурга. Кругом стояли гул, треск, рокот…

Вдруг между деревьями неясно забелело широкое пространство.

Мы ускорили шаг и вышли в поле. Впереди, сквозь завесу метели, мелькнули огоньки деревни.

Максимыч хлопнул меня по плечу:

— Что теперь скажешь?!

Я промолчал.

У деревни, поправляя на спине рысью шкуру, охотник как бы случайно заметил:

— В поле скирды стоят, эвон! На день тетерева на них вылетают. Наедятся — ночевать опять в лес подаются. Зря они не летают…

Максимыч вскинул на плечо ружье и, уже не скрывая своего торжества, продолжал:

— Косач не дурак, чтоб зря летать. Не-ет, он умней иного охотника! Да что там! Настоящий охотник — он всякий пустяк примечает, понимает что к чему. А другому разжуй, в рот положи, и то он проглотить не сумеет. А туда же, в тайгу еще суется… На печке сидеть такому ротозею!

Птичий язык

Я еще спал, когда Максимыч, красный от мороза, вошел в избу и начал меня тормошить:

— Вставай! Вот соня… Посмотри в окно, погода-то какая! Я уже всю тайгу обошел. Ночью в деревне волки были. На дневку в Пойменском логу залегли…

После завтрака, взвалив на плечи катушки с флажками, мы тронулись к Пойменскому логу.

Погода действительно стояла хорошая. С вечера выпал легкий снежок, к утру подморозило — была чудная пороша. Дым из труб тянулся вверх ровными колоннами, растворяясь в безоблачном бледно-синем небе. По снежному покрову поля вдаль убегала синяя лента дороги; у самого горизонта по ней двигались черными точками подводы.

Мы вошли в лес. Голые березы, опушенные инеем, казались призрачными; гнулись к сугробам еловые ветки, покрытые шапками снега. Между стволами мелькнул пестрый дятел, из-под снега с шумом вспорхнули рябчики.

— Смотри! — дернул меня за рукав Максимыч.

Дорогу пересекал волчий след.

— Один? — спросил я.

Охотник покачал головой:

— Три. Гуськом шли.

У Пойменского лога мы остановились, сняли с плеч катушки.

— Тяни полукругом до ручья, там жди меня, — шепнул Максимыч.

Цепляя бечевку за сучья и кустарник так, что красные флажки свешивались над самым снегом, он двинулся в сторону.

Красные флажки вызывают безотчетный страх у волков и лисиц. Только в самых редких случаях выходят они из круга, обтянутого флажками. Вот почему охотник торопился «обложить» волчью дневку.

Скоро я размотал свои катушки и остановился у засыпанного снегом ручья.

Было тихо. С елки упал ком снега, в воздухе засверкали разноцветные блестки. На высокую березу опустились несколько тетеревов. Вытянув длинные шеи, птицы закачались на гибких ветвях. Где-то беспокойно застрекотала сорока.

Я сел на пень, стал обдумывать, как будет удобнее «взять» волков.

Вдруг из леса донесся сердитый голос Максимыча:

— Иди сюда!

«Что он кричит так громко?» — подумал я с удивлением и, став на лыжи, торопливо заскользил вперед.