Таежный гнус

Слышать такое Пономареву не доводилось за все время офицерской службы. Обычно, критикуемый офицер опускал глаза, через силу улыбался, но молчал. А этот, гляди-ка, осмеливается вякать, намекает на свое сходство с командиром!

- Встать! - заорал командир отряда, округлив бешенные глаза. - Встать, паскуда!

Капитан медленно поднялся. В прищуренных глазах - неприкрытое бешенство, руки сжаты в кулаки, скулы обострились. Типичный волк! Достал из нагрудного кармана плоскую коробочку, бросил в рот две таблетки.

- Я не привык к такому обращению, - заговорил тихл, внушительно. Несмотря на разницу в должностях и звании, вправе ответить тем же!

И ответит же, мгновенно одумался Сергей Дмитриевич, что тогда? Отправить наглеца на гауптвахту? Прежде всего, офицерской гауптвахты в таежном гарнизоне нет, в близлежашем городке - тоже самое, а везти наказанного за тридевять земель - не самый лучший вариант.

- Ладно, Королев, с тобой разберусь позже, - растерянно пробурчал отрядный. - Ты ещё пожалеешь...

- Не пожалею, товарищ подполковник! - не принял мировую капитан. - У любого человека имеется чувство собственного достоинства!...

Может быть, именно эта стычка заставила Королева пуститься в бега? Ну, и черт с ним, с напудренным интеллигентишкой, пусть себе побегает, порезвится. Надоест, заедят его таежный гнус и комарье - сам приползет с повинной.

Главное, чтобы благополучно завершилась работа комиссии.

Фактическое дезертирство командира роты ещё нужно доказать. Мало ли что случается в дикой глухомани: задрали офицера тигры, убили китайские браконьеры, заболел и сейчас отлеживается на каком-нибудь лесоучастке лиюо на старообрядческой заимке.

За что тогда наказывать командира части? А вот накопает комиссия факты нарушения дисциплины, неудовлетворительный порядок в подразделениях, низкий уровень снабжения продовольствием и обмундированием - вклеют Парамонову по первое число!

Единственное средство - принять комиссию, как говорился, на уровне. Ластиться этакой кошечкой, кормить и поить до отвала, предупреждать малейшее желанию поверяющих.

Кстати, не забыть приказать Серафиму затарить хабаровчан банками с красной икрой и балычком...

Вдали показался поезд и Парамонов, не додумав до конца, чем ещё можно ублаготворить проверяющих, каким образом отвести от многострадальной своей башки нагрянувшую беду, рысцой побежал к месту, где обычно останавливается пятый вагон.

На неровный гравий так называемого перрона сошли три офицера и один в гражданской одежде. Впереди - полковник Виноградов. Идет, будто на параде, под подошвами хромовых сапог жалобно поскрипывают вдавливаемые в песок камушки, спина выпрямлена, голова вскинута. Чисто выбритый подбородок нацелен на встречающего офицера... Орел!

За ним - два знакомых Парамонову майора из отдела стройчастей. Позади офицеров - гражданский, такой же плотный, как Виноградов, но намного уже в плечах. Абсолютно лысая голова с лохматыми, "брежневскими", бровями, густые усы, покатый, высокий лоб. Под утепленной курткой виден поношенный коричневый костюм, клетчатая рубашка с расстегнутым воротом.

Типичный чиновник среднего ранга.

Если судить по внешнему виду представитель Главного Управления не станет вести себя новомодным барином. Дай-то Бог! Странно только, почему Москва направила для проверки Дальневосточного Строительного Управления не генерала или хотя бы полковника - обычного "шпака"?

Не доходя трех шагов до прибывших, подполковник щелкнул каблуками, привычно вскинул прямую, негнущуюся руку к козырьку фуражки. Хотел было доложить, но Виноградов перебил.

- Представляю, Тарас Викторович, - повернулся он к гражданскому. Командир военно-строительного отряда подполковник Парамонов. Автор множества чрезвычайных происшествий. За которые имеет такое же множество взысканий. Сейчас пытается нарастить и без того немалый счет выговоров и предупреждений. Что я ему непременно организую!

Не снизойдя до непременного в подобных случаях рукопожатия, Виноградов обошел командира отряда и двинулся к выходу на привокзальную площадь. Тоже - порядочное хамство, намного грязней привычной грубости командира отряда. Не выслушать рапорта, не подать руки? Обида на незаслуженное оскорбление плеснула в лицо подполковника румянцем, руки машинально сжались в кулаки.

Гражданский дружески взял его под руку, повел вслед за грозным строевиком. Майоры, втихомолку посмеиваясь над чудачествами начальства, последовали их примеру.

- Сергей Дмитриевич, не обижайтесь на Леонида Валентиновича. У каждого из нас есть свои "пунктики". У меня, у вас, у ваших подчиненных. Приходится мириться, не лезть на рожон.

Мягкий голос расслабляет нервы, успокаивает. Москвич, будто любящая мамаша, напевает колыбельную, укачивает ревущего белугой первенца. Спи, мальчик, усни, в доме погасли огни, глазки скорее закрой... Плюнь и разотри!

Но Парамонов - не младенец, он и сам может успокоиться, без посторонней помощи.

- Приходится не обижаться, - сумрачно согласился он. - Но иногда трудно стерпеть...