Таёжный перегон

«Обстоятельства складываются так, что я вынужден оставить свой участок, которому отдал все. На рудном дворе и в штольнях полный порядок. Я предвидел, что так должно случиться, но не думал, что так скоро. Не дали дотянуть до весны. Я собирался домой…

Не вините меня строго, я ни в чем не виноват, все, что я делал, делал честно. Я работал ради процветания своей страны, за которую не жалел своей жизни. Я знаю, комиссия приехала не для проверки моего участка, а ради меня. Это только повод. Так было на “Сохатином” и “Шумном” со Степановым и Перовым. Мы последние из могикан – те, кто остался после расправы над Берзиным. Вот, значит, пришла и моя очередь. Я не хочу погибнуть в сталинских застенках. Живым я им не дамся.

Кравчук давно под меня копает и уже не раз грозился отправить меня за решетку. Это все от зависти. Он еще не нюхал пороха, его удел следить за всеми и доносить своим хозяевам, а я прошел всю войну. Я оставляю все свои ценности здесь, на “Оборонном”. Кравчук все равно их заберет, если меня посадят, или заберут такие же, как он, – представляющие власть.

Цинк с моим добром спрятан во второй штольне. Седьмой квершлаг[13], 12 метров от устья. С правой стороны под сводом (в верхней части трещины, рассекающей рудное тело Главной зоны).

23 февраля 1953 г.»

– К сожалению, подпись неразборчивая, – произнес Антон. – Внизу есть еще небольшая приписка:

«Если останусь жив, я вернусь. Холодно…»

Он замолчал, наступила тишина. Стало слышно, как возле дома лошади жуют овес и где-то далеко Тимофей колет дрова.

– Вот тебе письмо от любовницы! – нарушил молчание Дубовик. – Надо идти во вторую штольню, будем искать цинк. Надежды на его возвращение практически нет. Хотя кто знает, как сложились обстоятельства.

Антон фыркнул от негодования.

– Если бы он вернулся на «Оборонный», забрал бы это письмо, – сказал он сердито, – а то видишь…

– Логично, логично. Нет, мужика, конечно, повязали. Ну, куда отсюда убежишь? Тем более зимой. По-видимому, это его шмутки были разбросаны по всей долине Кыллаха. Схватили они его.

– Кто знает, может и не его. Странно как-то: телогрейка, ботинки, – пожал плечами Антон. – Зимой в ботинках…

– Мужик, видно, от безысходности. По принципу: помирать так с музыкой, – не задумываясь о словах Антона, задумчиво произнес Роман. – Почему же он не подался на зимник? Там идти легче. Это же не по снегу семь верст киселя хлебать…

Дубовик сказал, что по дороге его бы сразу догнали и, чтобы сбить преследователей со следа, он, видно, двинулся в противоположном направлении. Так было больше шансов уйти.

– Ну да, наверняка кинулись его искать, им же хотелось его повязать, – заскрипел зубами Антон. – И, конечно, рванули на зимник, куда по логике вещей должен был податься беглец. И, наверное, подался. При таких возможностях, какие были у начальника участка, он мог на чем-нибудь уехать. И все-таки они его догнали. Иначе он вернулся бы.

– Вот такой печальный конец этой истории, – будто подводя черту, грустно сказал Александр. – Впрочем, это только мои догадки. Будем думать, что все обошлось.

Звякнула на полу железка. Стас пнул валявшуюся под ногами кружку и с сосредоточенным видом, будто он ни при чем, сказал:

– Я не понял, в каком цинке он спрятал свой клад? И ради чего? Мог бы и с собой забрать. Продал бы…

– Эх ты, деревня! Чувствуется, не служил ты в армии, – засмеялся Роман. – Цинк – это ящик из-под патронов.

Глава 35 Рассказ охотника